— Боюсь привязаться к тебе — ведь рано или поздно придется тебя отпустить, — ответил он. — Не соблазняй меня дарами. Я не гожусь, чтобы быть твоим возлюбленным.
— Почему? — Она вцепилась пальцами в его вьющиеся волосы и больно дернула.
— Потому что ты любишь кого-то другого.
Неемия опустил ее на землю. Она попыталась встать, но не смогла и, упав, опять засмеялась.
— Я понесу тебя на спине, — сказал он, присаживаясь перед ней на корточки.
— Отнеси меня к ручью, — попросила она. — Там я быстрее приду в себя.
Так они и поступили. Неемия шел, озаряемый луной, и луга сами бросались ему под ноги, точно провинившиеся подданные. Он бежал, и корриган сидела на его плечах; ее босые ноги болтались по бокам. Он мчался, а она держалась за его волосы и хохотала у него над ухом. Она кричала, и орала, и голосила, и ее вопли наконец сложились в осмысленные слова.
И Гвенн прокричала:
— Вот тебе мой третий дар, сир Вран де Керморван: придет к тебе тот, кого ты считаешь умершим, и займет твое место! Вот тебе мой третий дар, вот тебе тот тайный дар, о котором ты и думать забыл, сир Вран де Керморван, проклятый Вран де Керморван!
Глава вторая
ВИННЫЙ ПОГРЕБ
Когда Неемия проснулся в отведенных ему покоях, наступило самое обыкновенное утро. Люди и звери занимались своими делами, а солнце на небе — своим, и каждый перемещался по вселенной сообразно размеру: солнце двигалось величаво, люди — куда суетливей; но быстрее всех носились муравьи.
Неемия внимательно осмотрел свою одежду — не осталось ли на ней вчерашней грязи, и сам, пока никто не заметил, вычистил сапоги.
Скоро явился Ян. Поразмыслив, мальчик сменил открытую неприязнь на услужливость. Приезжий оказался щедр и незлобив; на проделки слуги не пожаловался и отчета в выданных деньгах не потребовал. Поэтому Ян отвесил кривоватый поклон и, не забыв улыбнуться, произнес:
— Доброе утро, господин.
Неемия ответил рассеянной улыбкой.
Ян принес кувшин для умывания, а с локтя у него свешивалась корзинка, куда он положил съестного ровно в два раза больше, чем требуется для завтрака одному человеку среднего телосложения и умеренных потребностей.
— Если хотите, я полью вам, — предложил Ян.
— Только осторожней — я вчера порезался, — сказал Неемия и протянул руки над тазом.
Красивые у него руки, с длинными ровными пальцами, и ногти не обломаны. Правую действительно где-то поранил.
— Я бы мог вам помочь, — решился Ян. — Самому себе трудно перевязать.
Неемия подал ему лоскут чистой ткани.
— Оторви полоску.
— До чего же тонкая! — изумился Ян. И подступил с одним из тех вопросов, что не давали ему покоя: — Неужто вы так богаты, господин, что запросто можете такую тонкую вещь изорвать?
— Богаче многих, — признал Неемия. — Но это не мое личное богатство, оно принадлежит всей семье, которая сейчас перебралась в Голландию.
Мальчик оторвал полоску и весьма сноровисто принялся перевязывать ему палец.
— А у вас есть дети, господин?
— Нет.
— И жены нет?
— Нет.
— А вы правда еврей?
— Сложный вопрос, — ответил Неемия. — Мой крестный отец, английский рыцарь граф Уорвик, зовет меня «Джон Белл», и этим же именем называет меня капеллан. Но моя мать дала мне другое имя.
— А это правда, что еврейки все безобразны? — выпалил Ян и тут же залился краской.
Неемия фыркнул:
— Кто тебе такое сказал?
— Да все так говорят, только я не верю, — признался мальчик. — Полночи про это думал. Если еврейки так уж безобразны, то как же у них рождаются красивые дети, вроде вас?
— Сколько тебе лет, Ян? — спросил Неемия.
— Отец говорит, четырнадцать, — сообщил Ян.
— И ты всю ночь думал о еврейках, хороши они или безобразны?
Мальчик кивнул.
— Должно быть, это грех, — добавил он, кося глазами. — Да так уж вышло. И лезут в голову, и лезут, проклятые! И всё в разных видах представляются.
— Это у тебя от возраста, — объяснил Неемия. — В твои годы мальчикам часто представляются женщины. Еврейки, Ян, всякие бывают, и красивые, и уродливые. Моя мать была хороша собой. Впрочем, она и сейчас не сильно подурнела.
— А, — сказал Ян с облегчением. — Ну, я так и понял.
Он убрал кувшин, выплеснул воду из таза в окно и разобрал корзину. Неемия сразу оценил количество снеди. И как-то так, незаметно, большую часть содержимого корзины умял Ян, сперва угощаясь как бы невзначай, а затем — уж и без всякого стеснения.
— Готов ли мой плащ? — спросил между тем Неемия.