Евстафий бросил вещи на мокрую кровать и вышел из спальни.
Вран медленно оделся. О чем только что толковал этот человек, Евстафий? Ему пришлось мысленно вернуть в комнату голос голландца и заново услышать его слова. Кто-то пришел под стены Керморвана, кто-то хочет штурмовать замок. Вран рассердился, руки у него затряслись. Как все старики, он неистово хотел, чтобы его оставили в покое.
Тяжело ступая, поднялся он на стену. Там собрались уже наемники и с ними этот паренек из гарнизона, Ян. Светлые волосы парнишки шевелились на ветру. Он стоял, простодушно подставляя лицо ветру, и щурился на утреннем свету.
Вран глядел на него, и ему вспомнилось, как постепенно старели те, кого он знал в молодые годы, как они один за другим сдавались смерти, и вместо них появлялись другие — которым, в свою очередь, суждено было состариться и уйти. Вран замечал их готовность сдаться костлявой гостье по тому, какими мертвыми становились их волосы. Волосы умирали прежде человека. А после наступало то, чего не избежать ни одному смертному существу, и, прощаясь с лежащим в гробу соседом, Вран видел: лицо и руки покойного изменили облик, но волосы — те остались прежними, потому что были мертвы еще прежде смерти человека.
Вран проклинал пустые зеркала: ему никак не удавалось хорошенько рассмотреть собственные волосы. Он отрезал пряди и вглядывался в них, но расставшиеся с головой они мало что могли ему сообщить, и он с досадой бросал пряди в огонь.
И вот наконец Вран усилием воли сумел избавиться от непрошеных мыслей. Он подошел к Евстафию; Евстафий показал рукой на шатры, и на коней, и на людей, которые сидели у костров и стояли возле пик.
— Кто выступил против вас? — спросил Евстафий. — Я не могу разобрать их гербы.
— Горностай, — пробормотал сир Вран и прищурился. Он плохо видел. Водянистая муть расплывалась у него перед глазами.
Шатры и кони, флажки и богато вышитые попоны до земли. И люди, и костры. За одним из шатров вздымалось осадное орудие: таран, привешенный к башне.
— Безумие, — проговорил Вран, стискивая руки. — Разве они не знают, какой здесь гарнизон?
— О да, — промолвил Евстафий, — сильный противник вам сейчас не по карману.
— Сколько их, по-вашему? — спросил Вран, помедлив. Ему не хотелось признаваться в том, что он почти ничего не видит.
Евстафий и глазом не моргнул:
— Человек сто, не меньше. Но кто они? Вы их узнали?
— Это не французы, — сказал сир Вран наугад.
Тогда Евстафий Алербах спросил его прямо:
— Не могло ли так случиться, что это люди Жана де Монфора?
— Герцог Жан не стал бы сразу присылать войска, — ответил сир Вран. — Для начала он прислал бы письмо.
— Да? — сказал Евстафий.
— Да, — отрезал Вран. — А письма не было.
— Да? — снова произнес Евстафий. Он не скрывал, что не поверил сиру Врану.
Все сходится, думал Евстафий: сир Вран де Керморван подозревается в колдовстве, и герцог Жан желает захватить его и судить. Поэтому сопротивление следует оказывать весьма умеренное — отработать плату, но не более того. После чего надлежит сдаться.
— Это крестьяне, вот кто это там, под стеной! — вдруг закричал сир Вран. Он побледнел до синевы и затряс в воздухе сжатым кулаком. — Это мои мужланы, они взбунтовались!
Евстафий уставился на него с любопытством. Его как будто забавляла эта ярость.
— Да с чего бы им бунтовать против вашей милости?
— По-вашему, я не в состоянии узнать собственных мужланов? Я их господин, я помнил каждого еще при его рождении, и вот они выступили против меня.
— Крестьяне не умеют воевать, — сказал Алербах. — Они трусливы и подлы, но не виноваты в этом: такова их натура.
До боли щурясь, Вран высматривал на лугу знакомые лица. То ему казалось, что он различает их отчетливо и даже может назвать имена, то вдруг все опять заволакивало пеленой.
Но вот воинство двинулось к стенам замка. Туман колыхался, заполненный фигурами людей и животных; слышно было, как глухо стучат барабаны и верещит свистулька. Сдвинулось с места и поползло к стенам осадное орудие. Грохотали колеса, бежали в тумане люди. Евстафий смотрел на них с насмешливой улыбкой.
Вран схватил его за руку, сильно стиснул:
— Я хочу, чтобы ты вышел со своими людьми и разбил их на лугу, под стенами!
Алербах высвободился, потер смятые Враном пальцы.
— Зачем это? Пусть штурмуют.
— Нет, нет, — Вран тряс головой, — не нужно доводить до штурма. Убей их раньше.
— Им не взять замок, — возразил Алербах. — И осада долго не продлится. Они скоро уйдут.