Младший командир встал и почтительно обратился к начальнику:
— Состояние трупа ясно указывает на то, что он весь день находился в воде. Ваши дальнейшие указания?
Командир будто и не слышал вопроса. Нижнюю его часть скрывал красный шейный платок, а глаза под тяжелыми веками не отрывались от хлыста в стиснутом кулаке, защищенном железными пластинами. Прямой и недвижный под своими золочеными доспехами, он походил на бронзовый памятник.
— Каковы будут указания, господин? — снова спросил младший командир.
— Распорядись доставить тело в управу, — приказал начальник стражников. — Вместе с рыбаками, которые выловили его. И трактирщиком, у которого служила жертва.
Командир так резко развернул коня, что стоящие позади зеваки едва успели отскочить в сторону. Он поскакал к широкой улице, ведущей от набережной; копыта загромыхали по мокрой булыжной мостовой.
— А ну, расступись, вы все! — рявкнул младший командир.
— Ужасное преступление, — заметил судья Ди, когда они пробирались через толпу обратно. — Но ведь убитый человек штатский.
Почему же делом занимаются военные, а не наместник этого округа?
— В Речном городе нет наместника, доктор. Всё, знаете ли, из-за Водного дворца. Город и его окрестности провозглашены Особой территорией под управлением императорской стражи. — Мастер Тыква вскарабкался на осла и уложил костыли поперек крупа. — Что ж, здесь я с вами распрощаюсь. А вы держитесь улицы, по которой поскакал командир, — это наша главная улица. Чуть за казармами вы найдете два постоялых двора. «Зимородок» и « Девять облаков» стоят прямо напротив друг друга. Оба вполне хороши — на ваш выбор!
И прежде чем судья успел поблагодарить Мастера Тыкву, тот прищелкнул языком и затрусил прочь.
Судья Ди направил коня прямиком к кузнице на углу рыбного рынка. Животное нуждалось в основательном отдыхе. Отсыпав кузнецу пригоршню медяков, судья велел ему почистить и накормить лошадь. Сказал, что зайдет за ней завтра утром.
Дойдя до главной улицы, он вдруг почувствовал, что ноги у него одеревенели от долгой езды, а во рту пересохло. Тогда он завернул в первую попавшуюся харчевню и заказал большой чайник. За длинным столом перед окном расположились человек пять горожан. Они оживленно беседовали, грызя сушеные дынные семечки. Потягивая чай, судья напомнил себе, что поскольку он находится на Особой территории, где действуют повышенные правила безопасности, то сразу по прибытии должен отметиться в управе императорской стражи. Что ж, так он и поступит по пути к постоялым дворам, ведь, по словам монаха, те расположены как раз за казармами. Поскольку изувечен и столь гнусным образом умерщвлен кассир «Зимородка», то там, конечно, все пребывают в расстройстве, так что лучше остановиться на другом постоялом дворе, в «Девяти облаках». Хотя название «Зимородок» — птица-рыболов — звучит привлекательнее, ведь он действительно собирался порыбачить в те два дня, что проведет в Речном городе. В Пуяне времени на это никогда не хватало.
Вытянув ноги, судья размышлял, что военные, вполне вероятно, вскоре поймают убийц. Как правило, стражники действуют весьма эффективно, хотя считается, что методы у них погрубее, чем у гражданских властей.
Харчевня постепенно наполнялась народом. До судьи донеслись обрывки разговора двоих только что вошедших приятелей.
— Вэй несет ахинею, — утверждал пожилой лавочник. — Тай Мин не был вором. Я знавал его отца, старого бакалейщика.
— Разбойники не стали бы на него нападать, не будь у него с собой кучи серебра, — заметил его более молодой спутник. — И зачем он пытался среди ночи украдкой выбраться из города? Кузнец сам мне об этом рассказал. Тай нанял у него лошадь. Должен, дескать, навестить больного родича.
Пройдя мимо судьи, лавочник со своим приятелем расположились в дальнем углу.
Судья наполнил очередную чашку. Он гадал о том, что оставил в прошлом Мастер Тыква. Старый монах показался ему культурным и воспитанным человеком. Судье было известно, что поскольку даосские монахи не связаны какими-либо монашескими правилами, то многие ученые, разочаровавшись на склоне лет в жизни или ощутив свое одиночество, пускаются бродить по стране.
В харчевне уже стало тесно; отдельные голоса сливались в беспорядочный гул. Служка принялся зажигать масляные лампы; их чад мешался с запахом мокрой одежды. Судья расплатился и вышел на улицу.
По-прежнему моросило. На улице судья купил с лотка кусок промасленной ткани и, закрыв им голову и плечи, быстро зашагал по оживленной главной улице, которая через два квартала привела его на обширную площадь. В центре ее находилось большое трехэтажное здание, походившее на крепость. С остроконечной крыши, крытой голубой черепицей, свисал мокрый красно-синий стяг. Навес над покрытыми красным лаком воротами был исписан большими черными иероглифами: «Императорская стража. Второй полк левого фланга». Два стражника, стоявшие на верхней площадке гранитной лестницы, разговаривали с младшим командиром, которого судья Ди видел на причале. Судья хотел было подняться по ступеням, но тот сам спустился к нему и отрывистым голосом произнес: