Офедр был с дедом согласен. Вблизи от гор под открытым небом лучше не ночевать. Слишком много всяких тварей там водится, можно влипнуть не хуже, чем с Саблумом.
— Давно он там поселился? — спросил Юркай Стракута.
— Месяца четыре. Отписали герцогу, да у него такой нежити по лесным тропам полно. Если Великие Светлые помогут, к следующей весне гроссведун явится, прихлопнет Саблума. Если ему по силам окажется, — добавил Стракут, искоса посматривая на Юркая.
Только теперь гвид осознал замысел лесовика. Это же он Юркая на Саблума натравить хочет! И даже уверен, и что Юркай не откажется, и что Черная Нежить Юркаю по силам окажется. Вот для чего он намекал, что гвида в жертву принести следует!
— А что, Саблум лишь гроссведуну по плечу? — поинтересовался Юркай.
— Так кто ж это наперед знать может? — развел руками Стракут.
Кайтар пояснила, что Черную Нежить создавали патентованные колдуны из южных краев, говорят, со Сковура. Им тамошний король выдает патенты на творение нежити. Вроде бы — хотя как проверишь? — создается та нежить в целях вполне благородных. Такую нежить именуют Серой. Эти создания разумны и способны к колдовству. А Черными становятся те несчастные создания, что не удались. Они тоже разумны и тоже плодят нежить, но их творения исключительно злобны и опасны для людей. Сама Нежить Черная редко атакует людей по собственной инициативе, а вот их создания делают это сплошь и рядом.
— Так Саблум разумен? Понятно. С ним, должно быть, кто-то и договориться пытался?
Стракут горестно кивнул. Да, конечно, были такие. Не вернулись. Саблум в разговоры не вступал. Просто вытягивалась из-за сосен серая туманная полоса, обвивала идущего человека и разом утягивала меж ветвей. Потом нечеловеческий голос трижды что-то повторял. Звуки сочли именем чудища и с тех пор называли его Саблумом. Удавалось увидеть и то, что оставалось от человека после встречи с ним. Ноги и голова почему-то оставались нетронутыми, а остальное выглядело так, будто его пережевали, выплюнули, и эта масса гнила на солнцепеке с неделю. Пробовали посылать нежить-двойников, сотворенных окрестными ведьмами, но бестелесные создания Саблума не привлекали.
Вывод о разумности твари утвердился после того, как убедились, что тварь распознавала многочисленные ловушки и приманки. Больше того, Саблум несколько раз показывался на горных склонах, где он выглядел белесо-расплывчатой огромной ящерицей с коротким хвостом. Но там он никого не тронул, ограничив участок своей охоты определенным участком леса. Никто, собственно говоря, даже не знал, насколько этот участок велик. Просто на одной дороге тварь нападала, а на проходящей много западнее тропе — нет.
Прежними попытками укротить нежить Юркай заинтересовался всерьез, выспрашивал подробности, советовался с Кайтар. Офедр, почувствовав себя лишним, вышел на крыльцо. Огляделся. Дома слева и справа — один в один дом старой Ежихи. Но бабка одна, ей места всяко хватит, а как же в таких избах большие семьи помещаются? Не иначе, с тыльной стороны избы, которая в крутой склон врезается, помещения в скале выбиты. Там, быть может, и ходы подземные есть, и колодцы. Об этом ни Ежиху, ни Стракута спрашивать не стоило.
Дверь сзади скрипнула, гвид посторонился. Юркай вместе с Кайтар сосредоточенно прошли мимо него, не замечая. Вслед за ними вышел Стракут, встал рядом.
— Что-то наш герой задумал сложное, — пробормотал он встревоженно. — Ты вот что сделай: стрелу свою с серебром положи себе на плечо и стой спокойно. Орел прилетит, тебе на плечо сядет — не дергайся и руками не махай. Он посидит немного, стрелу ту схватит да улетит. А я рядышком буду, ты не беспокойся.
Стракут спустился вниз по лестницу и присел на ступеньку. Серый гвид достал стрелу и принялся пристраивать ее себе на плечо. Если кто-то думает, что это легко сделать, но гвид согласился бы отдать мешок сушеной рыбы, лишь бы посмотреть, как это удается другому человеку. Стрелу пришлось положить на оба плеча, а голову наклонить вперед так, что видеть Офедр мог лишь то, что твориться у него под ногами. Дедок повернулся к нему, ободрил:
— Ждать недолго, орла уже отыскали.
И точно, прошло не больше десяти минут, как над ухом гвида хлопнули крылья, овевая ветром прикрытую шляпой голову, а в плечи впились острые когти. Человек пошатнулся, удерживая равновесие, а орел перебирал когтистыми лапами, пристраиваясь поудобнее. Старик рядом скороговоркой что-то бормотал, водя по воздуху маленьким зеркальцем. Коготь орла скользнул по незакрытой шее, разрывая кожу. "Сколько же он топтаться будет?" — тоскливо подумал гвид, мечтая в этот момент пойти далеко в обход, карабкаться по скалам, тащить весь груз на своей спине. Орел — или кто иной, поскольку Офедр мог видеть краем глаза лишь распростертые крылья птицы — сучил лапами по его загривку, стараясь захватить когтями стрелу, и усердно махал крыльями, чтобы не свалиться с человеческих плеч. Когда он оторвался, наконец, от Офедра и мощными взмахами крыльев начал набирать высоту, гвид почувствовал, что по спине текут ручейки теплой крови.
Его кафтан на спине был изорван в клочья, рубаху постигла та же участь. Пока Ежиха промывала ему раны, смазывала их лечебными мазями и зачитывала наговоры, Стракут принес качкарский офицерский мундир. Спороли золотые нашивки, кисточки и пуговицы, отодрали красный стоячий воротник. У Ежихи нашлась почти не ношеная мужская исподняя рубаха, а вернувшаяся Кайтар наскоро приделала к мундиру другой воротник, из запасов хозяйки, и пришила темные костяные пуговицы.
— Откуда у вас мундир лейтенанта горных стрелков? — полюбопытствовал гвид.
— Здесь разные люди проходят. Зачем мы гостя расспросами донимать будем? — ответил, ничего не прояснив, дедок.
— Где Юркай? — обратился уже к девушке Офедр.
— Как где? С Саблумом пошел сражаться. Ты что, думал, сбросит на него орел серебряную стрелу — и все? Нет, это лишь уловка, чтобы уравнять силы.
И опять серому гвиду ничего, по сути, не сказали, но на Кайтар он не обиделся — он человек простой, на понимание колдовских штучек не претендует. Облачившись в мундир, он вопросительно взглянул на Стракута:
— Мы так и будем здесь сидеть?
— Дело ваше, — пожал дед плечами, — никто вас здесь не держит. Юркай, мне кажется, дорогу уже освободил…
Свернув от реки налево, туда, где на пригорке росли тесной группой березы, гвид поинтересовался у сидящей на лошади Кайтар:
— А с орлом что случилось?
— Его больше нет.
Дальше ему пришлось вести лошадь под узду, потому что и без того не широкая дорога принялась петлять среди зарослей орешника. Девушке пришлось пригнуться настолько, что она легла на холку коня. Чуть позже дорога выбралась в привычный сосновый лес с лиственным подлеском. Местами из земли выступала скальная порода, так что приходилось глядеть под ноги. Зато дорога здесь шла прямо, а вдалеке виднелась фигура стоящего человека. Юркай поджидал их на месте сражения. Справа от дороги открылась широкая область совершенно голого леса. На земле не было травы, на кустах и деревьях — ни листика, ни иголочки. Поблизости от тропы валялся окровавленный комок перьев, а рядом лежала стрела с серебряным наконечником. Гвид поднял ее, взяв за наконечник двумя пальцами и брезгливо обтер древко сорванными листьями. Когда он собрался было убрать ее в мешок, Юркай удержал его.
— Саблума нет, но здесь полно его творений. Серебро нам еще пригодится.
Кайтар молча вытащила свою стрелу. Юркай забросил за спину мешок с Лысым Малинником и пошел вперед. Уговорились, что Кайтар должна была смотреть влево и влево назад, Офедр — вправо и вправо назад. Оголенный участок быстро кончился, и гвид весь напрягся — с тропы лес просматривался на десяток-другой шагов, не дальше. А там, за переплетением веток, мелькали желтые пятна, раздавались ухающие звуки и ехидный смех.
А потом сзади раздался писк. Вслед за ними по дороге катилось сплошное серо-коричневое одеяло, из которого беспрерывно высовывались мелкие мордочки с оскаленными острыми зубами. Мышь-одеяло! Такая тварь, даром что нежить, обгладывала путников дочиста, даже одежду съедала, оставляя только металлические пуговицы. Серый гвид лихорадочно кинулся снимать с плеча мешок, но Кайтар, крикнув: — "Я сама", вытянула руки с согнутыми ладонями, изображая трубу, и в нее дунула. Меж ее пальцев проскочил снежный ком, увеличиваясь в размерах, и рухнул на дорогу огромным сугробом. Когда спустя десяток шагов Офедр оглянулся, сугроб еще лежал неподвижно.