«Дряхлый мордвин, дед без отчества...»
Дряхлый мордвин, дед без отчества,говорящий о Боге, о томКак, томясь в одиночестве,Бог сотворил из слюны своейСатану, князя тьмы,своего соработника в Творчестве.А Христос уж потомна земле появился с крестом,Нищий, скорбный,но это уже не исконная,Не эрзянская вера.
По мотивам мордовских песенВ пост великий не ходит ЛитоваВ церковь Божью о грехах своих молиться.В гневе на нее отец Георгий,Поп наш строгий,батюшка суровый.
В праздник светлый не ходит ЛитоваК хороводу девушек мокшанских.Праздник темный на душе у Литовы,В верхней горнице, у красного оконцаНа заходе солнцасидит Литова,Расплетает косу и поет негромкоО небесном женихе, громовом боге.И услышал ее бог – хозяин грома,Сам Пурьгине-паз, пасущий тучи.Белой молнией глаза его сверкнули,И примчался он на тройке, запряженнойЗлым огнем, горящими конями.Взял он девушку прекрасную на небо,И женой его стала Литова.Горько плакали о ней отец и мать,Сокрушались о ней девушки и парни.Ну, а поп наш, отец Георгий,Ее проклял в церкви.
Удмуртский мифНу, а потом в наши селаИз Москвы пришли люди с ружьями.Люди жадные, злыеК нам пришли и сказали: «НеситеШкурки беличьи, заячьи,соболей и куниц нам несите.И отдайте нам книгу,великую книгу удмуртовБерестяную, лесную,животворными буквами полную.Мы ее увезем к царю нашемуВ его дом многобашенный, дом до неба».
Спрятали мы эту книгу.В весях древних, в Кашкаре и ТырьеСемь годов укрывали,а потом всем народом решилиСжечь дотла, чтоб царям не досталась.
И вот тогда жрец верховныйбросил в костер эту книгу.Застонала она,а потом заорала от боли.С дымом ввысь устремилисьее буквы звериные, птичьи.
С той поры и навечнотолько горсть ее букв жива где-то.С той поры и навечноотвернулись от нас боги наши.
«Чебоксарский бухгалтер —...»
Чебоксарский бухгалтер —потомок Аттилы великогоИ Кримхильды германской,так отвечал об Аттиле:«Много зол учинилив странах западных предки чувашейГунны, вепрям подобные…Что ж… Из истории нашейЭтой правды не выкинешь…Но когда мой прапращур свирепыйС высоты Рим увидел,то сказал: „Нет подобного в мире.Пуп земли этот Город,и рукой своей царственной яПуп не вырву из тела“.И отошел вместе с войском.
Скромный я человек,но горжусь, что мой предок свирепыйПощадил Вечный Город».
Фантазия по мотивам чувашских мифовЯ – Тангар, бог верховный,жил я в хоромах зеленых,Жил с женою своею,с Полехсе, богиней великой,И с остальными богами.Там мы правили миром,там – за длинным столом пили мед.Но прошло наше время.
Было время узалов —владык мировых, и прошло.Мы их свергли внезапно,мы их ввергли во мрак без единой искры.И вот теперь новый богСокрушил наши троны,выгнал нас из дворцов изумрудных.
Мы ладью снарядилии по Идилю великомуПоплывем к морю теплому…Там, за мóрем и будем,словно рухлядь, влачить дни бессильные.Все на свете проходит,и лишь мы остаемся бессмертнымиИ завидуем смертным.
В рассказе использован один из сюжетов татарского эпоса «Идегей»
Мы, сам-друг, над степью в полночь стали:
Не вернуться, не взглянуть назад.
Блок. На поле Куликовом
– Великий хан, сеид Ахмат вернулся из Укека и хочет видеть тебя.
Хан Токтамыш только что поднялся с молитвенного коврика и, услышав эти слова стража порога, поспешил к выходу из Золотой юрты. Согласно обычаю, хан должен был сам встречать сеида как человека, знающего законы и волю Аллаха. Во дворе Алтын Таша – Золотого дворца, перед которым стояла Золотая юрта, – Токтамыш увидел две кибитки: одну богатую, принадлежащую сеиду, и другую, гораздо более скромную. Кибитка сеида была из белого войлока с нашивкой – зеленым полумесяцем, обшитым жемчугом. Арбакеш, сидящий на козлах, был в атласном зеленом кафтане, правда, сильно запыленном после долгой дороги. Вторая кибитка была серой, и ее арбакеш тоже был в чем-то сером и невзрачном. Токтамыш подошел к белой кибитке, откинул полог и помог сеиду Ахмату сойти на землю, а затем, следуя обычаю, поцеловал ему руку.