— Вам запрещено подобное поведение, согласно внутреннему кодексу вицимпа, — назидательно изрек он. – Быть в тренде — быть никем. Пора уже знать закон целых…
— Это ущемление прав малых размеров, — прервал его икающий и возмущенный сын. — И мы ещё не целые, давно пора уже найти нам вторые половины и дать по планете или хотя бы по астероиду.
— Не-е-е, по планете, – безапелляционно заявила дочь. — С океаном.
— Дура, хороший астероид лучше планеты. В случае войны жизнь останется только на астероидах, — веско заметил сын. — Спроси у Штопора.
— Вы, похоже, уже не половинки, а нули, и место ваше — в утилизаторе, — командным тоном произнес Дес. — Нанюхались свободы. В таком состоянии…
— Папуля, насчет состояния давай поговорим трезво, — опять неожиданно прервал его сын.
Такого поворота Дес не ожидал.
— Ты совсем отстал от жизни. Мало того что над твоими музыкальными вкусами смеются, ещё и среди моих знакомых нет никого, кто хочет охереть.
Это было наглостью, особенно термин «смеются»… Однако вместо ярости Дес внезапно почувствовал безразличие, привычное холодное боевое состояние перед смертельным врагом. Но перед ним был сын, который просто не мог понять его, и это была трагедия Деса. Музыкальные вкусы его и молодого поколения расходились нешуточно, вплоть до тектонического уровня, когда Дес так тряхнул их идейных вдохновителей, передовой философский форпост на экваторе — гнойно-оппозиционное подполье (ГОП), интеллектуалов-нигилистов, что этих грязных бедолаг долго собирали под обломками. И чтобы эта зараза не расползалась по планете, Дес отколол их на приличное расстояние от материка в виде острова. Пусть в изоляции поют и танцуют под свой барабан. Однако мелкие осколки гоп-культуры остались на материке и, как зараза, расползалась повсюду во вроде безобидном направлении — радикально-эмоциональный прорыв (РЭП). Все, чьё мнение никому не интересно, брали барабан и под него несли чушь… и тут же вокруг собирались такие же. Тогда с гопниками всё могло кончиться гораздо хуже, если бы не сын, который никак не разделял музыкальных вкусов отца и сам баловался рэпом. О том, что действительно нравилось Десу, не знал никто. Он стеснялся делиться этим даже с семьей и был поистине одинок в музыкальной жизни. Ему, колониальному созидателю, было дано редкое чувство равновесия во всём и тончайшей эмоциональной настройки от полной тишины до неистового взрыва негодования. Всю колонию он строил по симфоническим канонам. Его интересовало всё гармоничное, все стили, но один нюанс был, несомненно, главным для него — он любил музыкальную паузу, очень тонко разбирался в длине её, глубине тишины внутри неё. К сожалению, его наклонности не раздела даже Тара. Для подобных себе он издал закон молчания: «Каждый имел право объявить период молчания. Тишина так же необходима, как и сон, и никто не имеет права в это время нарушать тишину». Но оказалось, что в колонии никому этот закон не нужен, кроме него. Оставалось только уединение в фильмах про океан, когда он погружался в воду на пять и более километров и наслаждался тихой музыкой планеты. Какая она там бывает разная и красивая! Это лучшие моменты у него в этой колонии.
Дес пристально смотрел на сына, совершенно спокойно, и так же спокойно спросил:
— Что такое «охереть»?
— Это быть похожим на тебя, хера. О-хереть, — пояснил сын. — Кстати, смени обращение к себе, например, на «хрен». Может, так уважать тебя будут больше.
— Почему «хрен»?
— Будешь в тренде, как Смарт. Хрен — это ХРанитель Единого Начала. Емко и по делу. Ты такой и есть, по сути. А херами начни торговать, раздавай за заслуги. Надо быть гибче в управлении. Всё приедается, устаревает. Ты когда последний раз отдыхал на Венере?
Тара мечтательно вздохнула и встрепенулась, потому что Дес начал медленно нагреваться, угрожающе вибрируя. Тара тоже приняла под ним несогласную форму. Дес вспоминал, знает ли сын о его назначении, о том, что ему никогда нельзя покидать панель управления. Похоже, он не говорил с ним об этом. Сделав такой вывод, Дес решил не кипятиться и понизить градус.
Сын, почувствовав это, издевательски продолжил подогревать отца:
— Или, может быть, ты когда-нибудь торчал на Плутоне и хоть раз проходил там реинкарнацию? Ты ва-аще умеешь торчать?! Как заткнул эту дырку вулкана своей командной капсулой, так никуда и не летал больше. А вокруг прогресс, столько всего интересного, мир постоянно меняется. Да, узнай хотя бы, что было вчера! — И он залился едким иканием. — Посмотри на панель, что произошло со Средиземноморским карьером и Тихим континентом. Кстати, познакомься, я скоро буду Виципонт Хрен Дессай 1,8.
— Ты Виципонт Дессай?! Кто-то сошёл с ума, — пробормотал Дес, посмотрев на панель. — Я всё ещё во сне или наяву? — как бы сам себе сказал он и включил запись вчерашнего.
Глава 7
Смарт
Мы не роботы, мы рабы
Вначале был визит Смарта.
Трам-парам-пам… Панель объявила:
— Полномочный и высочайший виппонт империи, хрен Смарт 1,4 с супругой прибыл с чрезвычайной миссией.
Дес был в замешательстве. Посланник — хрен, да ещё и виппонт. Это же было в его сне! Что это — продолжение? И статус 1,4. Мало того что он выше его 2,1, так это ещё и имперский. Таких почти никто не видел даже в метрополии, ведь они брезгуют покидать пределы первого имперского кольца. А тут провинция, шестое колониальное. У него было три варианта. Первый: это опять сон. Второй: Смарт — самозванец и мог приписать себе любой статус, хоть 1,0, то есть назвать себя Богом. И третий, самый абсурдный: всё так и есть, ему не снится и происходит на самом деле.
Тем временем Смарт озадаченно осмотрелся, настороженно фоня, и, улыбнувшись левым глазом, издал приветственную вибрацию. Согласно этикету, Дес улыбнулся правым глазом и подтвердил приветствие виппонту и супруге, два раза икнув.
Из всех бывших здесь посланников империи виппонт оказался самым крупным и самым скрытным, что выдавало высокое происхождение четы и качество их брака. Рот с идентификационными лепестками был подвязан золотой цепочкой с изящным камнем. Его великолепная по размерам жена оказалась весьма скромной особой и вела себя прилично, приняв под Смартом миссионерскую позу. Дружеское телепорт-проникновение в посланника было вежливо отклонено с такой силой, что и партизанить не возникало желания. Сам же Смарт тоже не горел стремлением вникать глубоко в окружающее. Было видно, что он прилетел за чем-то конкретным, а не за тем, чтобы просто мелочиться с проверкой. Произошёл обычный обмен верительными амфорами с идентификационным аммиаком, тост за империю и оценка вкуса священного напитка, приготовленного женами. Аммиак четы Смарта выдавал их отнюдь не центральное происхождение. «Вероятно, южане», — подумал Дес.
Все размягчились, и Дес – не только как правящий субъект, но и как боевой офицер, имевший встроенный мгновенный сканер оценки противника по многим параметрам, определил, что Смарт — прекрасно сбалансированный организм с почти неограниченными способностями по принятию решений и вполне приличной ответственностью за это. Его эмоционально-интеллектуальная настройка показывала предпочтение к эстетическому восприятию мира, и это было близко и понятно Десу. Особенно интересной оказалась совершенная защитно-тактическая окраска «хамелеон» с высокоточной тоновой настройкой, которой Смарт искусно маскировал свои эмоции. В этот короткий промежуток знакомства он своей поверхностью и глазами показал понимание глубочайших оттенков цвета: одного только серого было продемонстрировано более пятидесяти, и великолепный по сочности имперский пурпур.
Смарт, в знак доверия к хозяину, вынул заглушку от плевков. В разных концах империи посланника могут перепутать с урной и наплевать в рот, который у него сверху.
Тара и жена Смарта мудро занимали более низкое положение в их семейной жизни и комфортно оказались на одном уровне. Они трещали между собой на сверхвысоких частотах, не слышимых мужчинами, и тем самым не мешали их деловому разговору, иногда весело икали, подбрасывая тех. Мужчины вежливо при этом синели, делая вид, что понимают и одобряют.