Все изменилось, когда Роберт однажды пришел в отдел к отцу. Они столкнулись с Франческой в кафетерии, и она потом все спрашивала себя, были ли их встречи простой случайностью?
Он втянул ее в новый разговор, и она почему-то доверилась ему – стала рассказывать о себе, о своей жизни. Франческе, как и многим из нас, было гораздо легче раскрыть душу почти незнакомому человеку.
Так началась их история.
Роберт стал все чаще появляться в ее офисе. Их можно было увидеть в кафе на первом этаже, в зимних оранжереях, в кабинете самой Франчески.
Она не видела ничего предосудительного в их общении, для нее он оставался мальчишкой. Необыкновенно обаятельным, интересным, иногда даже загадочным. И все-таки мальчишкой.
Франческа видела в нем дружескую поддержку, который ей так долго не хватало. Не более.
Однако, она перестала зачеркивать дни в календаре в ожидании отпуска, перестала вообще следить за временем, несколько раз даже опоздала на работу, чего ранее никогда за ней не замечалось.
Франческа изменилась.
На нее стали как-то странно поглядывать, и не случайно – она вся искрилась, глаза ее радостно блестели и улыбались даже тогда, когда сама она оставалась серьезной.
Она привязалась к Роберту, убедив себя, что они просто друзья. Наотрез отказавшись замечать малейшие признаки чего-то большего.
В конце концов, она – взрослая женщина, а он еще наполовину ребенок.
Как-то зимой они гуляли в Гайд-парке. Близилось Рождество, и атмосфера праздника уже успела полностью захватить улицы.
На душе у Франчески было тоскливо – Роберт снова уезжал за границу, и она прекрасно понимала, что когда он вернется, все будет иначе, чем теперь. Они общались всего с пару недель, а в таких случаях разлука обычно отрицательно влияет на отношения.
Чтобы немного разрядить затянувшееся молчание, Франческа предложила поиграть в снежки. Ей вдруг страстно захотелось вновь почувствовать себя маленькой девочкой.
Или влюбленной.
Они стали кидаться друг в друга снегом – и вдруг Роберт засмеялся. Он смеялся так искренне, что Франческа сама не заметила, как уже сама хохотала пуще Роберта.
Они веселились до тех пор, пока он не оказался слишком рядом и не прошептал:
– Ты такая красивая, когда смеешься.
Ее взгляд вдруг упал на его чуть влажные от снега губы.
Такие дразнящие.
Призывающие.
Желанные.
– Ему всего девятнадцать! – предупредила она себя, и в этот момент он провел кончиком языка по верхней губе.
Озорник.
И ее убеждения про их просто-дружбу рассыпались в прах.
Франческа поцеловала его, чувствуя, как по всему телу разливается восторг.
Вот оно, настоящее.
Она замерла, когда он переместился с ее губ на подбородок, а затем медленно начал прокладывать дорожку поцелуев к шее.
Затем неожиданно отстранился, словно испугавшись этого порыва. А она смотрела в его зеленые, слегка потемневшие глаза – и не могла насладиться.
Угораздило же ее под тридцать влюбиться в мальчишку.
Она провела рукой по его слегка кудрявившимся волосам, точно зная, что еще через неделю будет просто боготворить его.
– Люб...
–...лю тебя, – закончил он и прижал ее к себе, чуточку дрожащую и такую нужную.
Она обняла его и стала покрывать легкими поцелуями его лицо: глаза, щеки, нос, губы.
– Ты – мой мальчишка, слышишь? Только мой.
– Твой, – выдохнул, пытаясь поймать ее губы.
Она вдруг вырвалась из его цепких рук и побежала. Роберт бросился за ней, подхватил на руки и закружил. Она снова пронзительно засмеялась, и в ту же секунду вдруг осознала, отчего так отчаянно полюбила этого еще-ребенка.
Он делал ее живой.
Уже дома он невзначай бросил, что решил закончить университет здесь – уезжать расхотелось.
Франческа смотрела на него и думала:
"Вот оно, счастье."
А счастье смотрело на нее своими зелеными глазами и улыбалось.
И она улыбалась в ответ.