Я поражённо смотрел на экран, начиная осознавать реальность происходящего.
- Поздравляю вас, - сияющее, заявил врач, уже выдавая мне маленький снимок УЗИ, при этом он светился, как будто сам был причастен к созданию мелкого чуда. - Прибавление в семье – это всегда радость, - добавил он уже менее уверенно, ощущая наше состояние. И правда, мы, наверное, с трудом походили на счастливых родителей, что чудом не потеряли малыша. Сейчас мы оба напряжены и сдержаны.
- Спасибо, - я кивнул, принимая снимок, снова пытаясь понять, где в чёрно-белом квадратике ребёнок, а ещё мне надо было улыбаться. Я же вроде как отец…
Губы не слушаются, я чувствую, как уголки рта подрагивают, но не хватает силы натянуть маску радости, хотя внутри всё ликует. Его ребёнок! У него будет ребёнок!!!
«-Ну и когда уже дети будут? Я хочу быть их любимым крёстным!»
«- Слушай! Сколько можно, ты не молодеешь! Я сейчас сам пойду к твоей Золушке требовать, чтобы она родила тебе сына!»
«- Арсен, серьёзно! Ты хочешь назвать ребёнка – Адамом? Ты совсем? Адам Арсенович? Тебе не жалко малыша? Кажется, я понимаю, почему твоя Золушка ещё не родила тебе никого…»
Мои собственные слова эхом звенят в голове, переплетаясь с сердцебиением нерождённого еще рёбенка, или это у меня кровь стучит в висках? Я ведь всё его подначивал про детей, смеялся, шутил… Дразнил. Мать тоже ждала от него внуков, как и от меня, а я всё мечтал списать всё на него, сам пожить ещё холостой жизнью, вот и…
Мама… а я ведь ещё не позвонил… Не сказал… Она ведь любила Арсена как сына, обижаясь на него за редкие визиты, переживала, если у него были проблемы или он простывал… И как теперь сказать ей, что он умер…
Я сглотнул, чувствуя, как моё желание быть сильным, даёт слабину, в глазах помутнело от подступивших слёз.
Нельзя плакать, нельзя!
Руки затряслись. Нет, нельзя, я не ребёнок! Я не женщина! Я не имею права плакать и быть слабым! Не сейчас!
- Всё хорошо? - я не смог украдкой стереть слёзы, что защипали глаза. - Вы не волнуйтесь, у нас отцы и навзрыд рыдали иногда… А здесь, когда вы чуть не потеряли…
Последнее было сказано так неуверенно, отчего я усмехнулся.
- Нет, всё хорошо, - я усилием воли заставил всё же себя улыбнуться.
Ещё раз взглянув на снимок, убрал его во внутренний карман пиджака, и только после этого встретился взглядом с Диной.
Она держала в руках второй снимок и улыбалась, при этом беззвучно плакала.
Я даже выдохнул, слёзы – это хорошо, она не замкнулась в себе. Пусть лучше ревёт, чем спрячет эту боль в себе.
Она несмело дотронулась до живота, кажется, наконец, осознавая происходящее.
Я, повинуясь порыву, наклонился и поцеловал её в лоб. Я желал бы взять её лицо в ладони, стереть поцелуями её слёзы, но я не имею на это право, она не моя, хоть мне её и завещали, именно завещали, взяв слово сделать невозможное. Сделать её счастливой без него.
- Всё хорошо, - шепчу, соприкоснувшись с ней лбами и прикрыв глаза, чтобы не выдать слёз. - Всё будет хорошо, слышишь?
Говорю и понимаю, что повторяю его вечное «слышишь?», которым так бесил Арсен. Ну надо же, он даже эту привычку мне оставил.
Ну не наглость ли с его стороны – оставить нас одних, зато с кучей мелочей, которые нам будут о нём напоминать.
- Забери меня отсюда, пожалуйста, - чуть слышно просит Дина, и я только молча киваю, сейчас я выполню любую её просьбу. Любую…
***
Прежде чем мы смогли покинуть больницу, мы получили кучу рекомендаций от врача, который очень советовал оставить Дину в больнице, только она ни в какую не собиралась этого делать и обещала соблюдать все правила, только дома. Я не особо в это верил, но всё же позабочусь о том, чтобы она не перетруждалась в ближайшие дни. И ещё мне пришлось проявить чудеса изобретательности, чтобы добыть ей новую одежду, старая была испорчена, не знаю уж, почему, но спрашивать не стал.
А теперь я понял, как ненавижу прессу, ненавижу всех этих журналистов и любопытствующих. У дома Дины и около моего дома и офиса их было достаточно.
Слетелись стервятники.