Но всё это ничто по сравнению с чувством, будто сердце сжимает занозистая рука.
Джоша больше нет.
Я одна.
С каждым болезненным ударом сердца приходят напоминания.
И мне до одури злится на Вселенную за то, что мне всё ещё так больно, даже спустя годы после смерти брата.
Почему кажется, будто вчера я держала его холодную руку в больнице? Почему лучше всего в памяти звучит его тяжёлое, прерывистое дыхание, подхваченное аппаратами, а не его смех?
Я хватаюсь за телефон, пальцы дрожат, когда я разблокирую экран и отчаянно листаю видео, пока не нахожу одно, снятое чуть больше трёх лет назад.
С экрана на меня смотрит улыбающийся Джош, и я нажимаю «воспроизвести».
— Эй, Сорока! Глянь, что я нашёл.
Камера поворачивается, захватывая магазин одежды, заваленный толстовками и вязанными свитерами.
— Угадаешь, где я? — снова его лицо в кадре. — Не волнуйся, даже если не угадаешь, я всё равно привезу тебе свитер. Супер-лухари, как ты любишь.
Он смеётся.
Вот оно.
Вот как это звучало.
Я прижимаю телефон к груди, оставляю ноутбук на кофейном столике и, ковыляя, иду в гардеробную. Там, среди других тёплых вещей, висит изумрудно-зелёный свитер, который Джош привёз мне из Ирландии. Я стягиваю с себя толстовку, натягиваю подарок через голову и мгновенно тону в его мягкости.
Перед тем как выйти, взгляд цепляется за ещё одну вещь.
Бейсбольная куртка.
Глупый подарок от Дома. От компании, в которой он даже больше не работает, потому что теперь он в Редфорд Тим. И, судя по рассказам коллег, один из лучших.
Хотя Дом в своём естественном состоянии больше похож на молчаливый и угрюмый дуб, на работе он умеет быть обаятельным. Всего за несколько месяцев в Сиэтле он завоевал половину офиса: кто-то хочет быть его другом, кто-то — чем-то большим.
Я боюсь дня, когда услышу, что у Дома кто-то появился. Не то чтобы у меня было на него какое-то право. Но всё же…
Тот его единственный текст после первого дня в новой работе.
Дом: Это напоминание о том, что я не собираюсь исчезать. Но и наседать не буду. Я отдаю контроль. Что будет дальше — решать тебе. Я умею ждать. И ты того стоишь.
С тех пор он больше не писал. А я так и не ответила. Не знала, что сказать. Не знала, что чувствовать. Но сегодня знаю.
Сегодня всё — боль.
Не задумываясь, снимаю куртку с вешалки и надеваю поверх свитера. Возможно, стоит убавить отопление, если я собираюсь сидеть в этих слоях.
Это не первый раз, когда я ношу куртку Дома. Но обычно это происходит после пары лишних бокалов и неудачного скроллинга старых фото с наших поездок.
Я не задумываюсь, почему надела её сейчас. Просто скрещиваю руки на груди, усаживаюсь на пол перед ноутбуком и снова возвращаюсь к работе.
Спустя какое-то время раздаётся стук в дверь.
Я моргаю, тру глаза, осознавая, что теперь к общей боли добавилась тупая пульсация в висках. С тихим стоном поднимаюсь на ноги и пытаюсь вспомнить, заказывала ли я себе еду.
Но когда открываю дверь, на пороге стоят Тула и Джереми.
Их глаза расширяются синхронно, едва они меня видят.
Только тогда я вспоминаю, что в какой-то момент скинула легинсы, когда стало слишком жарко в свитере и куртке. Теперь стою босая, в огромном вязаном свитере до середины бедра и бейсбольной куртке. Вероятно, с кругами под глазами, потому что в последнее время я почти не сплю.
— Когда ты в последний раз ела? — Тула проходит мимо, не дожидаясь приглашения, и заносит в квартиру коробку с пиццей.
— Эм… недавно, — я не слежу за временем. — Вам не стоило приносить мне еду.
Она ставит коробку на кухонную стойку и недовольно смотрит на мой ноутбук, всё ещё открытый на столе.
— Сейчас восемь. Вечера. И ты всё ещё работаешь.
Я нервно тереблю край свитера, быстро подбегаю к ноутбуку, сохраняю данные и закрываю его.
Джереми молча закрывает дверь и смотрит на меня настороженно, будто я пугливое животное, готовое в любой момент сорваться с места.
— Что? — я раздражаюсь, а потом тут же себя за это корю.
Если будешь злиться — они уйдут.
— Прости, — бормочу я. — Я просто… не ждала никого.
— Мы так и подумали, — Тула говорит мягко, — но надеялись, что ты всё же позовёшь нас.
Я поднимаю голову.
— Что?
Джереми облокачивается на стол, прячет руки в карманы.
— Мы помним, какой сегодня день. День, когда Джош…
— Не надо, — резко отрезаю я, рубя воздух рукой.
В его глазах появляется печаль.
— Я в порядке, — лгу.
— В прошлый раз ты позволила нам поддержать тебя, — настаивает Тула.