— Пошли. — Он идёт впереди, а я плетусь за ним, стараясь не морщиться от боли в ногах.
Надо было настоять на том, чтобы заехать в отель и переодеться, но меня слишком отвлекало слово, которое снова и снова звучало в голове.
Разведён.
Я отталкиваю это слово. Осознаю, что не смогу осознать. Сегодня на меня уже слишком много свалилось.
Всё, на что у меня хватает сил, — это этот абсурд с развеиванием праха.
Когда мы добираемся до дорожки, ведущей на пляж, я сразу же сбрасываю туфли и со стоном опускаю ноги в холодный песок.
Дом оборачивается на мой звук, осматривает меня с ног до головы.
— Что не так?
Приятно осознавать, что мой стон удовольствия звучит как стон боли.
— Твоё лицо.
Бум. Попадание.
Честно говоря, я голодная и должна была быть пьяной уже несколько часов назад, так что мои шутки сейчас не в лучшей форме.
Дом раздражённо выдыхает и снова отворачивается. Как он умудряется идти по песку в лакированных туфлях и не выглядеть при этом как аист на коньках?
Чёрт бы его побрал.
Солнце уже низко, свет падает нам в спины. На Западном побережье сейчас был бы идеальный пляжный закат.
Но мне не нужен этот чёртов пейзажный идеал.
Если бы закат был живописным, здесь, наверное, собралось бы больше людей. А так нас окружают лишь рыбак неподалёку, кто-то, завернувшийся в одеяло и читающий книгу, и бегун, который пробегает мимо.
Дом уводит нас дальше, подальше от потенциальных зрителей. Остановившись, он поднимает конверт, а ветер с запахом соли пытается вырвать его из его пальцев.
— Ты готова?
Но ничто, даже лёгкий морской бриз, не могло сравниться с силой Доминика Перри.
— Открывай.
Я прижимаю Джоша к груди, вглядываясь в него сквозь стекло, стараясь представить его голос, накладывающийся на тот, что сейчас читает его последние слова.
Дорогие Мэдди и Дом,
Добро пожаловать в Делавэр!
Дом ужасно читает восклицательные знаки, но я уверена, что они там есть. Джош всегда старался наполнять свои сообщения энергией.
Так близко, но я так и не перешагнул границу этого штата. Спасибо вам обоим, что привезли меня сюда.
Я люблю океан. То, как вода тянется и тянется, кажется бесконечной. Каждый берег, на котором я побывал, напоминал мне, насколько я мал в этом мире. Но также о том, насколько мне повезло видеть то, что всегда вызывает восхищение.
Простите, если я слишком сентиментален, но, думаю, эти письма — лучшее место, чтобы позволить себе немного слащавости.
Я хочу, чтобы вы сводили меня поплавать. Да, я знаю, что вы оба предпочитаете бассейны, но я хочу, чтобы вы шагнули в дикую воду. Позвольте волнам тянуть вас. Пусть они унесут часть моего праха.
А потом, когда меня уже не будет, найдите ближайший бар, где есть хоть что-то из разливного пива, и поднимите тост. За меня, конечно!
Сделайте фото и попробуйте улыбнуться ради меня.
С любовью,
Джош
Дом медленно складывает письмо, возвращает его в конверт и бережно прячет в лацкан своего пиджака. Всё это время он смотрит на воду.
Я опускаю взгляд на свой наряд.
Под шерстяным бушлатом у меня всё ещё то же самое неудачно сидящее чёрное платье и адские колготки, на которых, как я только что заметила, ещё и дырка на пальце.
Я хочу избавиться от этого. Даже в холодном зимнем воздухе мне хочется снять с себя всё это, бросить в океан и никогда больше не видеть.
Но вся моя одежда осталась в отеле в Пенсильвании, а ехать несколько часов обратно в одном только зелёном комплекте нижнего белья — не самая гениальная идея. По крайней мере, потому что между мной и отелем есть минимум два пункта оплаты проезда, где я, мягко говоря, устрою шоу. Но я могу избавиться от этого траурного костюма хотя бы на мгновение. Сбросить с себя зудящее, жёсткое напоминание о похоронах.
— Ладно, Джош. Пора купаться.
Я ставлю контейнер с его прахом рядом с туфлями, сбрасываю пиджак и тянусь к подолу платья.
— Что ты делаешь? — Дом наблюдает за мной, но я игнорирую тяжесть его взгляда, стягивая платье одним резким движением.
— Веду себя, как хорошая сестра, очевидно.
Я сдёргиваю колготки, и зимний ветер тут же вонзается в кожу ледяными иглами, покрывая её мурашками. Воздух ещё не такой холодный, чтобы замерзнуть, но комфортом тут и не пахнет.
— В письме не было сказано раздеваться догола, — в голосе Дома звучит напряжение. Злость? Раздражение?
Мне наплевать. Он уже видел всё это раньше. И тогда решил, что я не стою его внимания.