Дом прочищает горло, затем поднимает бокал.
— За Джоша. Хорошего друга. И хорошего брата.
— И это всё? — фыркаю я. Если бы я знала, что тост можно сделать таким банальным, я бы сама с этим справилась. — Я могу и получше. — Смотрю в тёмные глаза Дома, наконец заставляя себя выдать хоть какие-то тёплые слова, не развалившись при этом на куски. — За Джоша. Лучшего друга. Лучшего брата.
Мне кажется, уголок губ Дома слегка дёргается, будто он собирается улыбнуться. Но прежде чем я успеваю разобраться в этом, он чокается со мной и делает глоток. Я следую его примеру, запрокидываю бокал и делаю большой глоток, стараясь не скривиться от горечи.
Готово. Условие письма выполнено.
Я с грохотом ставлю бокал на стойку и сдвигаю его в сторону Дома.
— Теперь это твоё. — Затем машу бармену, заказывая джин-тоник. Когда он поворачивается, чтобы налить мой напиток, я замечаю, что Дом смотрит на меня. — Что?
Его брови сведены.
— Зачем ты заказала пиво, если не хотела его пить?
— Потому что так было написано в письме. А я не собираюсь проигрывать из-за какой-то технической мелочи.
— Проигрывать?
— Да, проигрывать. Нарушать правила. Или как там. — Я киваю в сторону его куртки, перекинутой через соседний стул. В кармане — письмо Джоша. — Я сказала, что выполню задания, и я их выполняю. Что, кстати, напоминает…
Бармен ставит передо мной бокал прозрачного, пузырящегося напитка, и я протягиваю руку, прежде чем он успевает уйти.
— Можете нас сфотографировать? — протягиваю ему телефон. Тот пожимает плечами и берёт его.
— Улыбнись, засранец, — шепчу я Дому за секунду до того, как на моём лице появляется фальшивая улыбка и срабатывает вспышка.
Я благодарю бармена, забирая телефон, и на мгновение задумываюсь, зачем вообще попыталась изобразить радость на фото. Всё равно ведь его никто не увидит. Никакого фотоотчёта сдавать не надо. Джош не высунет голову с того света, чтобы оценить нашу работу. Чтобы отогнать эти мысли, я делаю большой глоток коктейля, смакуя терпкий вкус можжевельника.
— Я бы не стал тебя укорять, — говорит Дом, возвращаясь к нашему разговору. — Я не считаю это соревнованием.
— Хм, — только и отвечаю я. Конечно, он так не считает.
Для него это просто обязанность. Всё в жизни Дом воспринимает как серию задач, которые нужно отметить галочкой в бесконечном списке дел.
Интересно, как в этом списке оказалось «развод»?
Всю поездку в машине я ломала голову над этим, но так и не смогла найти ответ. В моей голове Дом и развод просто не складывались в одно предложение, которое имело бы смысл. Он слишком упёртый спасатель, чтобы позволить чему-то настолько важному, как его брак, просто развалиться. Тот Дом, которого я знала, сделал бы всё возможное, чтобы найти решение любой супружеской проблемы.
Может, он уже не тот Дом, которого я знала? Вряд ли. Сегодняшний день показал, что он всё ещё тот же занудный приверженец правил, каким всегда был. Тогда почему он развёлся? Эта мысль не даёт мне покоя, а джин развязывает мне язык.
— Значит, ты и Розалин официально всё?
Не самый элегантный переход, но я сомневаюсь, что Дом от меня чего-то другого ожидал.
— Да. — Одно сухое слово, и он снова делает глоток пива, уставившись на разноцветные бутылки за стойкой.
— Она устала от того, что ты отказывался позволить ей трахнуть тебя страпоном, потому что у тебя уже торчит палка в заднице?
Дом давится пивом и с силой стучит кулаком по стойке, пытаясь загнать жидкость не в лёгкие, а в желудок.
— Мэдди! — наконец выдыхает он.
— Что? — Я прячу злорадную ухмылку за краем бокала. — Просто спросила.
Он что-то бормочет себе под нос, и это определённо звучит как ругательство. Горжусь собой — я заставила Дома использовать «безответственную лексику».
Так он это называл в детстве. Безответственная лексика.
Дом постоянно делал замечания мне и Джошу, когда мы матерились в присутствии близнецов, заявляя, что не хочет, чтобы они это перенимали. Джош смеялся, я извинялась, а когда Дом отворачивался, мы молча шевелили губами, выговаривая все запрещённые слова под хихиканье Адама и Картера.
Розалин никогда не получала выговоров — она вообще не ругалась.
Когда краснота от приступа удушья пивом наконец сходит с лица Дома, он разворачивается на стуле ко мне. Его ноги такие длинные, что колени ударяются о мой стул, заставляя меня пошатнуться и пролить джин на руку.
— Прости. — Звучит так, будто он ни капли не жалеет.