— Мэдди! — Голос за дверью звучит раздражённо. — Даже не думай прикидываться, что тебя нет дома. Я чувствую запах твоей чёртовой коричной свечи!
С громким стоном я приподнимаюсь на колени и раздумываю, стоит ли пересечь комнату и открыть входную дверь.
Это не так далеко. Квартира небольшая, но мне это всегда казалось уютным. Вся моя гостиная — мягкий зелёный диван, массивный журнальный стол и куча подушек для медитации. Хотя, конечно, я не медитирую. Слишком много времени, проведённого внутри собственного сознания, сейчас кажется мне не лучшей идеей. Эти подушки для другого — для дополнительного комфорта, когда сидишь на полу.
Нет, не квадратные метры мешают мне двигаться вперёд.
Я просто не уверена, готова ли я столкнуться с тем, кто стоит за дверью. Готова ли я впустить их.
Слышится раздражённый вздох и ещё один настойчивый стук костяшками пальцев.
— Я не постесняюсь воспользоваться запасным ключом! Лучше открой сама, иначе мне придётся вернуться домой за ним только потому, что ты решила впасть в режим затворника-ленивца!
Он не уйдёт.
С приглушённым стоном я поднимаюсь на ноги и обхожу кухонный остров, отделяющий мою крохотную кухню от входа. Смотреть в глазок нет смысла. Я и так знаю, кто стоит за дверью.
Распахнув её, оказываюсь лицом к лицу со своим бывшим парнем — а ныне лучшим другом — Джереми Хассэном.
Джереми — самый красивый человек, которого я когда-либо встречала в своей жизни. И я учитываю каждую чёртову фотографию каждой чёртовой знаменитости. Джереми всё равно горячее. Это непреложный факт. Высокий, с золотистой кожей, с тёмными, тяжёлыми веками глаз, пронизывающих насквозь, будто ты — его единственное спасение. Для меня было немыслимо, что этот воплощённый на земле бог захочет встречаться со мной.
Не то чтобы я считала себя уродливым троллем, обречённым в одиночестве жить под мостом. Большую часть времени — теперь, когда я живу за тысячи километров от постоянных придирок Сесилии и Флоренс, — мне даже нравится моё лицо. Иногда волосы ложатся так, как я хочу. А ещё я чертовски мило выгляжу в свитере.
Что, впрочем, очень кстати, потому что большая часть моего гардероба — это свитера.
Но даже с этим я всё равно не на уровне Джереми.
И всё же мы встречались. Два года назад. Потом продолжили. Несколько месяцев. Я даже делала фотографии на память, просто чтобы убедиться.
Но самое ошеломляющее во всей этой ситуации? Осознание того, что он мне не нравится таким образом.
Как это вообще работает?
Джереми настолько красив, что я однажды мазалась солнцезащитным кремом перед встречей с ним. Если бы от человека можно было обгореть, то от него — определённо. И хуже того? У него ещё и характер потрясающий. Забавный, умный, добрый. Вообще, нечестно, что на свете существует такой человек.
Но однажды мы сидели у меня на диване, я посмотрела на его безупречное лицо и подумала: Всё, чего я хочу, — это продолжать наш марафон «Зачарованных» и больше никогда не спать с ним.
А ведь мы спали. Много раз. И это было… нормально.
Нет, это я виновата, что было просто нормально. Джереми слишком красив и слишком внимателен, чтобы секс с ним был просто нормальным. Есть люди, настолько привлекательные, что они даже не стараются в постели. Но Джереми… он всегда следил за тем, чтобы я кончила первой.
И всё же это было… нормально. Не полная волна удовольствия, а скорее приятное сокращение мышц.
Но я не разорвала всё. Потому что я любила Джереми, пусть и не была в него влюблена. И меня до смерти пугала мысль, что, если я признаюсь, что чувствую к нему только дружескую привязанность, он исчезнет из моей жизни.
Он как-то упоминал, что у него был парень до меня, но больше о нём не говорил. Полностью вычеркнул его из своей жизни. И я была уверена, что он сделает то же самое со мной, если я признаюсь в своих истинных чувствах.
Честность по отношению к нему начала вызывать у меня приступы астмы, когда я слишком глубоко об этом задумывалась.
А потом однажды Джереми появился у меня на пороге с моим любимым лавандовым латте и круассаном.
— Мы не занимались сексом месяц, — сказал он.
Я уставилась на него с открытым ртом.
— И мне нравится парень из 2F. — Он улыбнулся виновато, но в глазах читалась надежда. — Ты возненавидишь меня, если я попрошу быть не твоим парнем, а твоим лучшим другом? Хотя какое там попрошу — я настаиваю, потому что не хочу тебя терять, Мэдди Сандерсон.
Это было самое милое предложение дружбы в моей жизни. И впервые за несколько месяцев я смогла дышать.