— Вот и мои маленькие монстры. И укротительница монстров.
Но больше всего я обожала, как Дом откладывал ноутбук, вставал с кресла с тихим стоном и хрустом позвоночника, а потом подходил ко мне и обнимал.
Обожала, как он поднимал меня над полом, прижимал к себе, а затем, склонившись к самому уху, тихо шептал:
— Спасибо, мать твою, за Мэдди Сандерсон.
А потом я приходила в себя от этого нелепого сочетания ласки и неуместного ругательства, и Адам тут же возмущенно требовал, чтобы брат поставил меня на землю, пока не сломал пополам, а Картер начинал громко и совершенно нескрываемо издавать чмокающие звуки.
Это было нашей маленькой игрой. Повторяющейся, предсказуемой, моей любимой.
Потому что для меня это никогда не было игрой.
Я подсела на это.
Я боялась конца лета. Особенно когда осознала, что он наступит раньше, чем я ожидала.
В августе близнецы уезжали в летний лагерь. Две недели без них. Две недели без необходимости забирать их по утрам и проводить с ними дни. Без поездок в фастфуд, без глупых песен, без дурацких шуток.
Без благодарных объятий от Дома.
Тогда у меня не было проблем с тем, чтобы плакать, и большую часть последнего дня у бассейна я провела, прячась за огромными солнцезащитными очками, держа перед лицом книгу и прижимая полотенце к щекам, чтобы никто не заметил, как слезы текут по моему лицу непрерывным потоком.
Адам и Картер были тише обычного во время нашего последнего обеда, и я даже не спрашивала их, куда заехать, просто свернула за тако. Не то чтобы я почувствовала вкус кесадильи с курицей, даже после того как залила ее острым соусом.
Мы вернулись к бассейну, я снова спрятала лицо за книгой, но тут мой шезлонг внезапно просел под дополнительным весом. Опустив книгу, я увидела, что у моих ног устроился Адам с угрюмым выражением лица.
— Я не хочу в лагерь, — объявил он, удобно забыв, как еще пару недель назад не мог заткнуться, рассказывая, как ждет этого приключения.
Кемпинг! Походы! Разведение костров! Заплыв через все озеро, чтобы впечатлить спасателей!
— Там будет весело, — сказала я с таким убеждением, на какое только была способна, хотя сама не хотела, чтобы наше лето заканчивалось, и знала, что если бы мне пришлось поехать в подобный лагерь, я бы ненавидела каждую минуту.
Мэдди Сандерсон и ее хрупкие легкие не подходили для жизни на свежем воздухе. Тогда. Да и сейчас тоже.
Адам не ответил, только нахмурился и пожал худыми плечами, уставившись в бетон под ногами.
В тот момент я поняла, что пора засунуть свое нытье куда подальше и вести себя ответственно. Если бы Адам в последний момент отказался ехать в лагерь, это стало бы дополнительным стрессом для семьи Перри, а моя цель всегда была в том, чтобы облегчить им жизнь.
— Эй, — я вытянула ногу и ткнула его пальцем ноги. — Ты же знаешь, что я не могу участвовать в лагерных активностях, да? Из-за астмы.
Он едва заметно кивнул, с его мокрых волос капли хлорированной воды падали на мое полотенце.
— Ну, — продолжила я, переходя на заискивающий тон, — я с нетерпением жду твоих рассказов об этом лагере.
Адам поднял на меня свои огромные карие глаза, окруженные темными ресницами, которыми отличались все Перри. В тот момент он напоминал щенка — трогательного, восторженного.
— Правда?
— Правда, — я снова ткнула его пальцем ноги, на этот раз вызвав неуверенную улыбку. — Я собираюсь жить через тебя, Адам Перри. Так что отправляйся в лагерь, попадай в приключения, а потом возвращайся и рассказывай мне обо всем.
Его улыбка, медленно расползающаяся по лицу, была чем-то прекрасным.
— Ладно. Так и сделаю.
А потом он вскочил на ноги, наклонился ко мне и встряхнул головой, обдав меня брызгами воды, как мокрая собака. Я взвизгнула, запустила в него бутылку с солнцезащитным кремом, а он только рассмеялся — смех у него был почти такой же глубокий, как у его старшего брата. Потом он убежал обратно к друзьям, хорошее настроение к нему вернулось.
Картер наблюдал за нами с другого конца бассейна, с легкой грустью в улыбке. Этого было достаточно, чтобы понять, что он чувствует.
Я опустила очки на нос, чтобы тихий братец мог увидеть, как я закатываю глаза. Он усмехнулся и отвернулся обратно к своей компании.
На следующий день я поехала вместе с Домом и миссис Перри, которая, наконец, могла ходить без посторонней помощи, чтобы отвезти близнецов к автобусу, который увозил их в лагерь. Мальчишки попрощались с мамой и братом, а потом по очереди обняли меня. Их волосы все еще пахли хлоркой, а когда они прижались ко мне, я с шоком поняла, что за это лето они оба вытянулись до моего роста.