Но это не помешало мне продолжить опекать их — я запихнула в их дорожные сумки дополнительные бутылки с солнцезащитным кремом, пока они изображали мучеников. Но они не знали, каково это, когда бабушка запирает тебя на улице в самый солнцепек, и ты так обгораешь, что потом несколько недель с твоих плеч сочится сукровица.
Нет, у них были люди, которые их любили.
И я была одним из этих людей.
Это был последний раз, когда я их видела. До похорон Джоша.
Когда мы отправили близнецов в лагерь, мне больше незачем было ходить к бассейну. Я думала, что остаток лета проведу в библиотеке, как и планировала в начале. Но когда мы вернулись на подъездную дорожку Перри, Дом пригласил меня внутрь.
Эмилия обняла меня, а потом исчезла в кабинете, который использовала летом, чтобы следить за работой — даже авария не смогла удержать ее от карьеры надолго.
Я все еще находилась в каком-то печальном оцепенении из-за отсутствия близнецов и не сразу заметила, что Дом завел меня на заднее крыльцо с застекленной верандой. Я всегда обожала это место — с мягкими креслами, скрытыми от прямых солнечных лучей, и лениво вращающимися потолочными вентиляторами, создающими прохладу.
— Наверное, рада, что у тебя появилось больше свободного времени, — сказал Дом, глядя в окно на задний двор, руки глубоко засунуты в карманы.
Я попыталась улыбнуться, но получилось скорее болезненное выражение.
— Я — злобный гений, который только что потерял двух первоклассных приспешников. «Рада» — не то слово.
Его непроницаемая маска дала трещину — уголок губ дернулся вверх.
— Значит, это ты испортила моих братьев.
— Конечно, — ухмыльнулась я. — Они были ангелочками до встречи со мной.
Дом хмыкнул, и мне пришлось сжать губы, чтобы не улыбнуться еще шире.
Раньше мне было сложно находить слова рядом с Домом. Он был пугающей, мрачной силой, и я так сильно хотела, чтобы он меня любил, но понятия не имела, как этого добиться. Я решила, что лучшее, что могу сделать, — это не досаждать ему разговорами и оставаться просто младшей сестрой его лучшего друга. Может быть, тогда какая-то часть его любви к Джошу достанется и мне.
Но стоя с ним на этом крыльце, я вдруг осознала, что что-то изменилось.
Что-то в нас.
Возможно, это была зрелость, которую я обрела, уехав в колледж. Возможно, то, что этим летом я помогала его семье, а не просто принимала их заботу.
А может, это были нелепые истории, которые Адам рассказывал о Доме, когда у него было игривое настроение.
Какова бы ни была причина, я больше не видела в Доме недосягаемого бога.
Конечно, я все еще безумно влюблена в него и хотела, чтобы он меня любил. Но желание преклоняться перед ним ушло.
— Что ты будешь делать без своих приспешников? — Его голос звучал насмешливо, легкомысленно, но реальность снова ударила меня. Я отвернула голову, быстро моргая, чтобы прогнать слезы, накатывающие от тоски по ним.
— Не знаю. До начала семестра еще несколько недель. Думаю, просто буду где-то зависать. — Но не у себя дома, где Флоренс будет придираться, ворчать и упрекать меня за то, что я не в силах изменить.
Дом прочистил горло.
— Адам говорит, ты читаешь целыми днями. — Он кивнул в сторону дальнего конца веранды. — Можешь читать здесь. Если хочешь. Тебе ведь нравится качающаяся скамья?
Больше, чем большинство мест на свете. Но мои глаза скользнули через его плечо к карточному столику у розетки. На нем стоял ноутбук, рядом лежали папки и стопки бумаг, прижатые пресс-папье.
Импровизированный офис Дома.
— Ты работаешь здесь. — заметила я, указывая на это.
Дом даже не удостоил стол взглядом.
— И что?
— И… разве я не буду тебя отвлекать?
Он продолжал смотреть прямо мне в глаза.
— Ты же просто будешь читать. Ты ведь не читаешь вслух, да?
Уголки моих губ дернулись вверх.
— Могу. С разными голосами для персонажей. Даже устроить целое представление.
Его зубы чуть прикусили нижнюю губу, в глазах мелькнуло веселье.
— Может, на обеде.
Обед. Я снова подумала об Адаме и Картере.
— Я могла бы привозить нам еду. Если буду читать здесь, конечно. Что-нибудь на вынос.
Он сморщил нос — и на этом чертовски красивом мужчине этот жест выглядел неожиданно мило.
— Только не тако.
На этом я расхохоталась. Это был единственный вариант — либо смеяться, либо расплакаться.