Ах да. Это еще одно условие. Он поклялся не раскрывать место, пока его игла не коснется вашей кожи.
Веселитесь, детишки! Делайте побольше снимков!
С любовью,
Джош.
— Честно, я думала, он уже не сможет меня разозлить, — рычу я. — Но вот это? — Я размахиваю руками, указывая на тату-салон через улицу, где даже в полдень горит яркая зеленая неоновая вывеска Открыто.
Дом аккуратно складывает письмо, засовывает его в задний карман и выходит на край тротуара. Готов пересечь улицу.
— Ты это делаешь. Ты реально собираешься сделать татуировку. — Это не вопросы, а злые обвинения, которые я бросаю ему в спину.
Он бросает на меня взгляд через плечо, поднимая одну темную бровь.
— Дашь мне тебя превзойти?
А потом этот дьявол улыбается, смотрит по сторонам и легко перебегает пустую улицу.
Я закипаю от злости. И, конечно же, иду за ним. Джош знал меня.
Несмотря на свою демонстративную поспешность, Дом ждет меня у дверей салона. Он открывает ее, когда я оказываюсь рядом. Я сверлю его последним убийственным взглядом, прежде чем шагнуть внутрь.
И сразу же подавляю ошарашенный вздох.
Здесь… чертовски круто.
Пол из темного полированного дерева покрыт сложными, переплетенными узорами ковров. Стены — калейдоскоп красочных работ, обрамленных и хаотично развешанных, но каким-то образом идеально гармонирующих друг с другом. В зоне ожидания — кресла с высокими спинками, рядом с которыми стоят две этажерки, уставленные потрепанными книгами.
За высокой стойкой сидит худощавый белый парень, чью шею покрывают татуированные узоры. А за его спиной я замечаю темнокожую женщину, такую же разрисованную, как он, склонившуюся над плечом мускулистого бородача. В ее руках жужжит машинка, оставляя на загорелой коже пылающий череп.
— Добро пожаловать в Чернила Долго и Счастливо, — говорит парень у стойки с дружелюбной улыбкой. — Чем могу помочь?
Вся моя праведная ярость испаряется перед лицом реальности, и я на мгновение бросаю взгляд на Дома, словно ожидая от него какого-то руководства. А затем тут же мысленно ругаю себя за то, что вообще на него полагаюсь.
Но, как всегда, Дом берет ситуацию в свои руки.
— Тебе что-нибудь говорит имя Джош Сандерсон?
Жужжание тату-машинки резко обрывается, и тишина накрывает весь салон.
Парень за стойкой теряет улыбку, его глаза расширяются, пробегают по нам с Домом, словно мы одновременно вызываем у него любопытство и беспокойство.
Я неуютно переступаю с ноги на ногу, задаваясь вопросом, какое же «одолжение» мой брат сделал этому человеку.
— Вы Мэдди и Дом? — наконец спрашивает он после затянувшейся паузы.
Я киваю. И в тот же миг ощущаю тепло ладони на своей пояснице.
— Да, — отвечает Дом.
Я уже собираюсь локтем оттолкнуть его руку и отстраниться, но слова тату-мастера в следующий момент приковывают мое внимание.
— Значит, Джоша больше нет.
Глава 14
Больше нет.
Слова эхом прокатываются сквозь меня, гулким звоном отдаваясь где-то внутри, грозя разорвать на части.
Он ещё не ушёл. Часть его лежит у меня в сумке. А ещё есть письма в сейфе у Дома.
Джош всё ещё здесь.
Просто… не так, как прежде.
— Он умер в январе, — отвечает Дом. В его голосе нет ни намёка на ту боль и ярость, с которыми я пытаюсь справиться. Он спокоен, как всегда. — Вы его знали?
Мужчина за стойкой выпрямляется, и женщина тут же оказывается рядом, прижимаясь к нему, а он обнимает её за плечи. Они стоят, единое целое, говоря с нами.
— Мы встретили его в Орегоне, — отвечает мужчина. — Я сделал предложение у водопада Малтнома, а Джош как раз оказался там. Он сделал этот снимок. — Реджи кивает в сторону стены, где в рамке висит фотография целующейся пары, окружённой сверкающим водяным туманом. — Снимок получился идеальным. Он предложил отправить его нам бесплатно. А я сказал, что если он когда-нибудь будет в наших краях, я сделаю ему тату — в знак благодарности. Мы поддерживали связь, но… — Реджи замолкает, взгляд его становится расфокусированным. Все мы знаем, что именно ему трудно озвучить.
Джош так и не смог сюда приехать, чтобы воспользоваться своим подарком.
Реджи натягивает слабую, неуверенную улыбку.
— Он позвонил в прошлом году. Рассказал, что происходит. Спросил, можно ли передать этот подарок вам. Своей сестре и своему лучшему другу.
— Мы сразу согласились. Конечно, согласились, — добавляет Кармен, её глаза поблёскивают, в уголках ресниц собираются слёзы.