— Теперь твоя очередь, здоровяк.
Я соскальзываю с кресла, уступая место Дому. Реджи убирает использованные инструменты, меняет иглы, распечатывает новый перевод эскиза.
— Какое запястье?
Дом смотрит на свои руки, затем расстёгивает ремешок часов Джоша.
— Подержишь?
Он протягивает мне аксессуар.
В отличие от того дня в домике, я принимаю их, осторожно прижимая к груди.
Пока Реджи готовит Дома к тату, я машинально перебираю часы пальцами. Кожа браслета тёплая от прикосновений Дома, а металлическая задняя крышка всё ещё хранит тепло его тела.
И именно тогда я замечаю это.
Небольшую выбоину на гладкой поверхности. Я переворачиваю часы, вглядываясь в нижнюю часть корпуса, и замечаю гравировку. Простое послание.
Братья навсегда — Д
Д — Дом.
Дом подарил эти часы Джошу. А в конце мой брат вернул их обратно.
Глава 15
Реджи отправляет нас на лавандовые поля в Топике.
Гектары сиреневых кустов тянутся во все стороны, почти такие же яркие, как закат, разрисовывающий облака в небе.
Оказывается, мы приехали как раз вовремя — скоро начнётся сбор урожая. Мы могли бы застать лишь пустые поля. Разве это не было бы иронично? Привезти прах моего умершего брата к лаванде, которую он так хотел увидеть при жизни, только чтобы обнаружить, что мы снова опоздали.
Я бреду между рядами цветущих кустов, позволяя пальцам скользить по ароматным стеблям, размышляя о времени и о том хитреце, которым был мой брат.
— Как думаешь, он хотел, чтобы мы вернулись сюда снова?
Слова срываются с языка прежде, чем я успеваю осознать, стоило ли их произносить. Дом идёт за мной, такой высокий, что даже на расстоянии его присутствие ощущается физически.
— О чём ты?
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему, стараясь не обращать внимания на то, как угасающий дневной свет заставляет его тёмные волосы казаться местами золотистыми.
— Я имею в виду пляж среди зимы. Светлячков. Личинок. Что угодно. Их ведь не увидишь круглый год. И вот это место.
Я обвожу рукой лавандовое море, радуясь, что другие посетители достаточно далеко, и слышать меня может только Дом, который смотрит на меня с непроницаемым выражением.
— Лаванда цветёт только в определённые месяцы. Мы просто оказались здесь в нужное время. Чистая удача.
Я опускаю руку.
— А что, если это была не удача? А что, если бы мы приехали, а поля уже были собраны? Что, если бы мы пришли в Чернила Долго и Счастливо, а они бы были закрыты? На день, на неделю?
— Ты думаешь, Джош хотел, чтобы мы совершили эти поездки больше одного раза.
Дом сжимает и разжимает челюсти, обдумывая моё предположение.
Я усмехаюсь.
— Думаю, он бы посчитал это забавным, если бы нам пришлось. Мы же говорим о Джоше. Человеке, который вечно был в дороге. Который никогда не говорил мне точно, где находится, а только называл часовой пояс и давал парочку намёков.
Иногда он мог быть настолько раздражающим, что я просто отказывалась участвовать в его игре. А иногда я проводила полчаса, изучая, что такое гривистый волк и у какого водопада он может пить, чтобы понять, в какой части света находится мой брат.
— Держу пари, он думал о том, чтобы написать больше информации на конвертах, но не стал. Он бы не считал возвращение назад проблемой. Он оставил нам достаточно денег, чтобы мы могли совершить эти поездки дважды.
Две недели назад завершился процесс распределения наследства, и я получила средства, которые мой брат хотел, чтобы я использовала для этих поездок.
Я открыла второй банковский счёт, перевела туда все деньги и назвала его «Фонд мирового господства зла».
Надеюсь, это кого-нибудь в моём онлайн-банке рассмешит, а не заставит отправить жалобу в ФБР.
Ты думаешь, у меня есть время вечно садиться в самолёт и летать через всю страну? — мысленно возмущаюсь я Джошу.
За этим тут же приходит чувство вины.
Могу ли я злиться на Джоша за это, если он сам так и не смог сюда приехать? Я действительно жалуюсь, что, возможно, мне придётся дышать этим восхитительным ароматом лаванды не один раз в жизни?
Какие ужасные мучения.
— Забудь, что я сказала, — бурчу я, краснея от раздражения и стыда.
Дом молчит, и я ему за это благодарна. Этот день был слишком странным, слишком тяжёлым. Моё запястье ноет.
Эта картина — безумно красивая, делает мне больно.
Я не знаю, хочу ли бежать отсюда или остаться навсегда. Но свет медленно гаснет, и я понимаю — пора делать то, ради чего мы здесь. Я тянусь к сумке, и моё запястье протестует резкой вспышкой боли, напоминая о словах, вписанных в мою кожу.