Вспомнив просьбу Джоша, я вытаскиваю телефон из заднего кармана и, продолжая тянуть воду из Домовой трубки, поднимаю его в режиме селфи и щёлкаю быстрый снимок нас двоих.
Доволен, Джош? За моим плечом торчит кактус, и мы даже выглядим почти как друзья. Разве не этого ты хотел?
Я оставляю свои саркастические мысли при себе и возвращаю Дому его питьевую трубку.
— В письме было сказано, что мы должны поделиться и сожалениями, — напоминаю я.
До этого момента мы рассказывали только весёлые истории.
Улыбка Дома становится мягче, но не исчезает полностью.
— Да, было такое.
Я киваю.
— Я жалею, что не… — Слова, которые я собиралась сказать, застревают в горле, будто их произнесение окончательно подтвердит, какой ужасной сестрой я была.
Молчание затягивается.
— Я жалею, что не поехал с ним, когда он звал, — вдруг говорит Дом.
Эти слова вырывают меня из собственных мучительных мыслей. Я смотрю на него, а он — вдаль, на раскинувшуюся перед нами пустыню, усыпанную кактусами.
— Куда поехал?
— Куда угодно. Повсюду. — Дом проводит рукой по затылку в грубом жесте. Я буквально ощущаю, как из него исходит разочарование и сожаление. — Он всё время звал меня в поездки. Говорил, что приглашение всегда открыто. А я ни разу не поехал. Работа держала меня занятым, но ведь я мог взять выходные. Я всегда думал…
Боль в его голосе пронзает меня, потому что я знаю её слишком хорошо.
— Ты всегда думал, что будет ещё время, — заканчиваю я за него, вспоминая, как сама оправдывала свои отказы, когда Джош звал меня куда-то.
Будущее всегда казалось мне бесконечно длинной дорогой. Может, Джош чувствовал, что его путь короче, чем у остальных. Поэтому и жил так жадно, хватая всё, что мог.
И даже больше, если считать то, что его прах теперь разносит ветер, заставляя его путешествовать даже за пределами смерти.
— Именно. — Дом медленно поворачивается, оглядывая город, который тоже, каким-то образом, продолжает существовать после своей смерти.
Когда тишина затягивается слишком надолго, я беспокоюсь, что Дом погружается в ту же бездну отчаяния, в которой я живу постоянно. А это место, куда лучше никому не заглядывать.
Так что я разрезаю застоявшийся воздух неуместным комментарием.
— У Джоша были ужасные манеры за столом.
Дом вздрагивает, будто забыл, что не один в этом городе-призраке.
Я продолжаю:
— Он жевал громко, и его рот был открыт половину времени. И вечно крал еду с моей тарелки! Не раз я всерьёз задумывалась, не воткнуть ли ему вилку в его вороватую руку.
Дом хохочет:
— Со мной он делал то же самое. Мне приходилось охранять свою еду.
Мы переглядываемся, молча соглашаемся и снова идём по городу. Я снимаю рюкзак, расстёгиваю молнию и начинаю искать контейнер с прахом брата.
— А его пение? — добавляю я.
Дом стонет, вспоминая.
— До ужаса фальшивил. Будто вечно проходил через период ломки голоса.
Идеальное описание. Я тут же вспоминаю, как морщилась, когда он распевал рождественские гимны.
— Ужасно, — соглашаюсь, снимая крышку с контейнера. — Он использовал это как пытку, чтобы заставить меня делать то, что он хотел.
— Или чтобы заставить тебя улыбнуться, — поправляет Дом. — Когда он пел тебе на день рождения, у тебя всегда была самая широкая улыбка.
— Была, да? — мой тихий голос уносится ветром. Я поднимаю контейнер, и первые частицы Джоша уже ловит бриз. Они кружатся, парят, мчатся к свободе, к новым приключениям.
— Танцевал он тоже отвратительно, — добавляю я, наклоняя контейнер.
— Худший, — соглашается Дом. — Однажды во время Электродэнс он случайно поставил мне фингал.
И пока ещё одна частица моего брата покидает меня, он уходит под звук моего смеха.
Глава 19
Когда солнце наконец заходит, мир начинает остывать. Достаточно, чтобы я решилась выбраться из небольшого бунгало, которое забронировала для себя, у Дома своё, и спуститься к бассейну. Не то чтобы я собиралась плавать. Но иногда запах хлорки действует на меня успокаивающе, а после сегодняшнего дня мне это необходимо.
Всё шло почти гладко между мной и Домом, пока я не накинулась на него из-за его выбора перекусов. Мой гнев вспыхивает горячо и быстро — так было постоянно с тех пор, как Джош ушёл. Я сожалею, что дала себе волю. Моё тело отказывается выпускать слёзы, зато резкие слова льются без остановки.
Звук воды замедляет мои шаги, и, когда я скользну через калитку, замечаю, что бассейн уже занят.
Домом.
Он скользит по воде с силой и грацией. Его кроль подчёркивает игру бицепсов и напряжение мышц спины. Ничего общего с нескладными подростками, которых я когда-то видела на заплывах близнецов.