Я скрещиваю руки на груди и сверлю его взглядом.
— Я не хочу, чтобы ты меня целовала в состоянии, когда я не уверен, что ты действительно этого хочешь, — отвечает он, наклоняясь через стол, а его тёмные глаза удерживают меня на месте. — Если ты не совсем трезвая, я не собираюсь этим пользоваться. Как бы сильно мне ни хотелось прикусить эту твою обиженную губку, которую ты сейчас так выпятила.
Губа, о которой он говорит, сама по себе разжимается, вместе с моим ртом. Я начинаю заикаться.
— Я не была пьяной каждый раз, когда мы целовались!
Дом приподнимает бровь.
— Джин в самолёте. Пиво, джин и текила в Делавэре. И в первый раз мы тоже выпивали.
Чёрт. Он прав.
В ту летнюю ночь я хотела приободрить Дома и угостила его любимым пивом. Уговорила спасателя у бассейна купить мне пива — тогда Дом уже был совершеннолетним, надеюсь, сейчас у него вкус стал изысканнее. Мы выпили на двоих шесть банок. Две лёгких банки не делали меня пьяной. Скорее, просто чуть-чуть смелее.
Но судя по выражению лица Дома, для него это было важно.
— Я никогда, ни разу, не получил от тебя трезвого поцелуя, Мэдди. И меня это убивает.
Я в шоке смотрю на человека, которого, как мне казалось, я знала.
На лучшего друга моего брата, который, как я всегда думала, видел во мне только обязанность. Ответственность. Жалкую девчонку из соседнего дома, которую поцеловал из жалости, а потом сразу об этом пожалел.
С тех пор как мы встретились в Аризоне, я старалась вписать Дома в рамки дружбы. Старалась не обижаться на него. Старалась не влюбиться в него. Дружба. Простая, чёткая цель.
А он хочет моего поцелуя так сильно, что это его убивает?
— Как у вас дела? — Сандра подходит к нашему столику, не замечая тяжести нависшей над нами тишины.
Я делаю глубокий вдох и выдавливаю улыбку.
— Всё хорошо. Только я поняла, что ужасно устала. Если выпью это, тут же усну. Спасибо, но, пожалуй, откажусь.
Я придвигаю всё ещё горячую кружку ближе к хозяйке.
— Мэдди… — начинает Дом.
— О, без проблем! — бодро отзывается Сандра. — У вас был насыщенный день. В шкафу есть дополнительные одеяла, а завтрак подаётся в восемь утра. Спокойной ночи!
Она подхватывает кружку и, подмигнув мне так, чтобы Дом не заметил, уходит.
Я поднимаю взгляд и встречаюсь с его настороженными глазами.
— Пошли, — говорю, вставая из-за стола с удивительно ровным голосом. — Мы закончим этот разговор наверху.
Глава 27
— Я не собираюсь тебя целовать.
Дом замирает, стоя у двери, которую только что закрыл. Я его ошеломила.
Может быть. Не знаю.
И в этом вся проблема с Домом. Я никогда не знаю. Последние несколько часов я пыталась понять, привлекаю ли его.
Но как только я переступила порог нашей комнаты, пришла к важному осознанию.
Это не моя работа — разбираться в этом.
Это работа Дома.
Он должен сам решить, хочет ли меня. А потом сказать мне об этом.
— Ты не собираешься меня целовать, — повторяет он. Разворачивается ко мне, но выражение лица остаётся, как обычно, непроницаемым.
— Нет. Уточню: если поцелуй случится, я поучаствую.
Его брови хмурятся.
— И это как-то должно прояснить ситуацию?
Я плюхаюсь на кушетку, отчего пружины жалобно скрипят.
— Ладно, давай проще.
Смотрю прямо на него, не отводя взгляда, не прячась, не используя алкоголь в качестве источника смелости, не гадая и не надеясь. Я просто спрашиваю:
— Дом, ты хочешь меня трахнуть?
Чёрт. Я хотела сказать «поцеловать».
Честно. Правда.
Но, впрочем, меня интересует и тот вопрос, что я задала.
Брови Дома медленно поднимаются, губы чуть приоткрываются, но он молчит.
Может, проходит пять секунд. Может, пятьдесят. У меня нет ни точных, ни неточных часов в поле зрения, чтобы засечь время.
Я просто понимаю, что его молчание — уже ответ.
— Ясно.
Отворачиваюсь к окну, смотрю на снег и мечтаю о том, чтобы у нас были раздельные комнаты.
— Мэдди.
Матрас прогибается под его весом, Дом садится рядом, что бесит, потому что он мог бы и не приближаться ко мне своим чертовски притягательным телом, пока в очередной раз отвергает меня.
В который уже раз? В четвёртый? Когда же я научусь?
— Дом, — передразниваю я его низкий голос, потому что до взрослой зрелости мне далеко.
— Посмотри на меня.
— Нет. Мне и так хорошо.
Ложь. Мне совсем не хорошо. Даже когда я пытаюсь возвести между нами эмоциональную стену, всё равно оказываюсь уязвимой перед его отказами. Когда выключат свет, я точно сбегу вниз спать на диване.