— И эта твоя Сильвия хотела прийти на помощь человеку, но сама погорела. Нет, она не собиралась помогать, Люси, она хотела осложнить ему жизнь. Сама хотела позабавиться, и ее не волновало, что она вторгается в чужую жизнь, бередит раны, которые так трудно заживают. Она просто безответственная нахалка, пусть теперь пеняет на себя, раз дело не выгорело.
Глава третья
— Люси, у меня плохой день.
— Это погода. Если бы не дождь, могли бы прогуляться.
— Трудно будет найти такси?
— Да, труднее некуда. И улицы могло затопить, выходить в такой день, как сегодня, безумие.
— Но в четырех стенах меня одолевают воспоминания.
— Завари мате, Нидия. Себе положи поменьше сахару.
— Лучше выпью совсем горький. Только не говори, как всегда, а то вечно твердишь одно и то же, когда речь заходит об этом.
— А что я говорю?
— Горечи и в жизни хватает. Но ты, Люси, можешь быть довольна.
— Не могу, Нидия.
— Два твоих сына здоровы. Один живет в квартале отсюда, другой далеко, но ты знаешь, что он жив-здоров.
— Так хочу его видеть.
— Он этим летом не приедет?
— У него с деньгами плоховато, знаешь, как обстоят дела в Аргентине, дряннее некуда.
— Бедная Аргентина. А ты не решаешься поехать?
— Бедненький, он работает с утра до ночи, жена и того больше, что я буду делать у них дома одна целыми днями?
— А кошки у них постоянно живут?
— Работай они поменьше, я бы все равно не ступила на порог их дома, сама знаешь, до смерти боюсь кошек.
— Сколько их?
— Не знаю, штук десять. С ума посходили. Будто нарочно подстроили, чтобы я не приезжала.
— Он очень по тебе скучает, такой нежный мальчик. Я когда падаю духом, звоню ему и говорю с ним по телефону. Очень по тебе скучает, по еде, по ласке.
— У него жуткий артрит, всего сорок лет, а уже артрит.
— Люси, перестань! Бог тебя накажет, хоть его и нет. Ты сильно преувеличиваешь! Если Луисито целыми днями работает и дважды в неделю играет в теннис, вряд ли ему так плохо. Не надо сгущать краски, и всегда в худшую сторону.
— Не наливай полный чайник, вода сто лет не нагреется.
— Ты права, это я по рассеянности, задумалась о другом.
— О чем?
— Как говорила, что Бог тебя накажет.
— Бог карает без палки и кнута, помнишь поговорку?
— Соседка не звонила?
— Нет. Значит, нет новостей. Думаю, ей теперь стыдно говорить о нем. Последний раз она снова рассказала про тот уик-энд, когда они были так счастливы.
— С массой подробностей?
— И весьма пикантных, ты испугаешься.
— Нет. Пусть люди делают, что хотят, пусть живут своей жизнью, пока могут. Мне теперь важны другие вещи, не как раньше. Жизнь учит ценить то, что действительно важно.
— Она все рассказала до мельчайших подробностей. И потом, я знаю место, куда они ездили.
— Мне это не так важно. Любопытно узнать, в какой момент у него возникла эта идея — начать с кем-то встречаться. Я еще понимаю, когда у мужчины случается эта горячка, он идет в публичный дом и имеет дело с женщиной, которую не знает и никогда больше не увидит. Ведь несчастная не займет места жены. Но с этой Сильвией, не знаю, вряд ли он думал о ней, как о девке из публичного дома, для облегчения души, то есть тела. Когда они снова увиделись после кафе?
— Она говорит, что, вставая из-за столика бара, уже знала, что он ей в самом деле нравится.
— Люси, но женщины из публичного дома не…
— Нидия! Какой публичный дом? Их больше нет! Женщины теперь сами по себе обретаются, и все. Их на улицах Рио пруд пруди!
— Не кричи, я не глухая в отличие от тебя! Я просто хочу сказать, что уличной надо платить. Может, он предпочел эту Сильвию, потому что она обойдется ему недорого.
— Нет, какое там дорого. Это же она его пригласила, сама увидишь.
— Но сначала скажи, когда он заговорил о том платье в цветочках? Ведь тогда она и стала критиковать бедную, только что умершую сеньору.
— Нет, это она не для критики сказала. Ты забегаешь вперед, и я запутаюсь. Я хочу рассказать, как она мне рассказывала, Сильвия эта, ничего не упуская.
— Мне лишь одно хочется знать: когда же он дал слабину. Иными словами, когда он сказал себе: а не приударить ли за этой женщиной, попавшейся мне на пути.
— Думаю, он и не заметил, а когда опомнился, уже влип. Она мне тысячу раз рассказывала, когда потом настал кризис, все пыталась проанализировать причину его отчуждения. Странного отчуждения, наступившего позже. Итак, давай по порядку. Все началось в консульстве, внизу в баре. Прощаясь, он уже выглядел странно, словно под впечатлением, я тебе уже говорила.