Я не успел прийти в себя, как почувствовал отдачу винтовки, колотившей в плечо рядом сидящего Рафа. Граната мало чем нам помогла, эти уроды ломились из коридора, как будто там был шкаф в кровавую Нарнию!
Я присоединился к моим верным сержантам и мы втроем продолжали дробить черепа и коленки ублюдков, решивших, что могут полакомиться элитными сортами Падальщиков.
— Хрен вам! — крикнул я, обуянный приливом отваги.
И тут винтовку заклинило.
В самый неподходящий момент, тварь! Я еще не выбрал музыку!
Я тут же присел на колено и стал судорожно стучать по наручному планшету.
— Какого черт ты творишь, Фунчоза? — заорала Вьетнам, продолжая отстреливаться от чудовищ.
— Я еще не выбрал музыку для моей кончины! — ответил я, прокручивая список песен во встроенном плеере.
— Твою мать, не до музыки сейчас!
— А по-моему момент самый подходящий! Во! Мелодия прощания Элизабет Суонн и Уилла Тернера[5]! Трагическая история любви завершилась десятилетним ожиданием потрахушек. Давай! Иди сюда! Мы должны поцеловаться!
— Пошел нахрен, Фунчоза! Я не намерена сдаваться!
И тут затвор в ее винтовке тоже заглох. Она закатила глаза, сняла с плеча автомат и отбросила в сторону, а потом достала нож из чехла и встала в боевую позу.
О боже, как я люблю эту женщину!
Первый урод прыгнул справа, Вьетнам присела на колено и резанула ножом по его брюшине, чудовище заорало, из разреза посыпались черные кишки. Раф добил урода выстрелом в затылок.
А потом посмотрел на меня и произнес:
— Последний.
Отлично! Патронов больше нет. А в ушах продолжала играть музыка, режущая ножом по сердцу воем скрипок.
И вдруг в ухе раздался голос, испортивший весь трагизм разворачивающейся в этом коридоре сцены:
— Фунчоза, я иду! Держись! — кричала Тесса.
— Тварь! Вечно ты все портишь! Я тут подохнуть настраиваюсь! — ответил я, перекрикивая звучание оркестра в ухе.
Мимо меня пролетела мышцастая рука зараженного, из которой хлестала кровь — Вьетнам превратилась в заядлого мясника, несмотря на сломанную руку, а Рафаэлка у нее подмастерьем служил. Оба они размахивали ножами в воздухе, как балерины в пируэте. Вот Вьетнам врезала чудовищу ножом прям в лицо и снесла пол челюсти, тот заорал, а сзади подоспел Рафаэлка и одним быстрым движением резанул по глотке аж до позвоночника. Уродец тут же захрипел и повалился на пол. Но его дружки не уступали в кровожадности и свирепели с каждым убитым собратом.
Вдруг один из них схватил Вьетнам за шиворот и подбросил вверх с такой силой, что она ударилась о потолок затылком шлема. Она закричала, монстр швырнул ее на пол. У меня от увиденного аж дыхание сперло, представляю, что испытала Вьетнам.
— Ах ты, гнилья кусок!
Я бросился на помощь. На Рафаэлку уже насели с двух сторон, один урод сидел у него на пояснице и пытался оттянуть голову, чтобы добраться до шеи, второй насел сбоку и пытался прокусить бедро — кевларовые вставки костюма спасали от смертельного укуса. Еще двое склонились над Вьетнам, которая размахивала ножом из стороны в сторону, но уже не так энергично — она ловила воздух ртом после удара под дых.
Я нырнул в самую гущу и начал неуклюже махать ножом. Особо и целиться не пришлось, трупы окружали со всех сторон, мы теснились друг к другу как в утреннем автобусе времен Хроник. Я вообще не особо любил ножи, но вокруг хлестали брызги крови, летали части тел и чудовища орали, а значит, махач я устраиваю, что надо.
— Это конец! Нам надо поцеловаться в последний раз! — кричал я, стоя над Вьетнам и полосуя ножом из стороны в сторону, как священник кадилом.
Она делала рваные вдохи, из глаз лились слезы, и она прошептала последние слова в этой жизни:
— Ты… при…придурок!
Вдруг один из самых мозговитых уродцев выбил нож из моей руки, а потом и вовсе повалил меня на пол. Я стал бить ему в челюсть, но они были настолько мощные, что могли прокусывать металл. А потому я просто вцепился в плечи чудовища, пытаясь избежать острых клыков, нависших в сантиметре от моего лица. Черт возьми, как же у него воняет изо рта! Склизкая кровавая слюна обрызгала весь костюм, меня скрутил рвотный рефлекс, хватка ослабла и чудище вонзило клыки мне в плечо.
Я заорал, почувствовав, как трещит ключица под кевларовыми подкладками, сжатыми с силой стальных челюстей.