— Когда подует ветер, колыбель будет качаться…
Баю-бай, малыш…
Во сне Драко бесстрашно скакал на единороге между звёзд. А маленькая кудрявая Пиззи в золотых латах летела рядом, чуть сбоку: то ли его верный оруженосец, то ли ещё одна крошечная звезда…
*
Лето 1997 г…
Волдеморт, заложив руки за спину, со скучающим видом прогуливался по картинной галерее и изредка задавал Люциусу короткие вопросы о его предках. Тот услужливо подсвечивал интересующие Повелителя полотна, нижние — свечами в канделябре, верхние — Люмосом; Драко видел, что у отца дрожат руки. После Азкабана мистер Малфой вообще стал очень дёрганный, никак не мог вернуть прежний лоск и в своём доме передвигался бочком-бочком, точно был готов в любой момент отпрыгнуть в сторону от нападения. Драко тоже чувствовал себя крайне неуютно в присутствии Тёмного Лорда, превратившего мэнор в собственный штаб и, одновременно, в пыточную. Казалось, древние величественные своды родного мэнора давят, будто плиты саркофага, а от гулких полов отражаются шаги самой Смерти.
— Ну, троллья нога в качестве подставки — это банально, — презрительно процедил Волдеморт, перейдя к трофеям. — Люциус, ты меня и здесь разочаровал. — От этих слов тот втянул голову в плечи, а Драко стиснул зубы. — Хотя эта нога очень большого тролля, не так ли? — Волдеморт небрежно постучал по ней носком ботинка. — Которого наверняка победил один из этих твоих важных предков, — вскользь махнул на портреты, — и, разумеется, в честном бою! — От его хохота задрожали стены. Люциус виновато улыбнулся. Драко даже не представлял, что у отца может быть такая мимика.
— А это что? — продолжил Волдеморт разглядывать трофеи на стенах. — Щиты из шкуры взрывопотама? От любых заклинаний защищают, только тяжеловаты? Надо будет попробовать их в деле. Если удастся поднять, — хмыкнул он. — А здесь вяленый хвост гиппокампа? Или заурядной акулы? — нескрываемо издевался Волдеморт, но делал это с таким сосредоточенным лицом, что ему хотелось серьёзно поддакивать, вытянувшись по стойке смирно. — Копыта химеры, клюв гиппогрифа… Неужели тазовые кости сфинкса? Почему такие маленькие, может, твой много-раз-пра-дедушка выдал за сфинкса пуму из цирка? Знаешь, Люциус, магглы гораздо изобретательнее тебя в развлечениях, в их цирках дикие звери прыгают через горящие обручи и позволяют своим хозяевам засовывать головы им в пасти. В этом деле главное не забыть перед помещением головы в пасть снять шляпу, а то зверь может подавиться…
Люциус вытаращился на Волдеморта, словно на умалишённого, у него на висках выступили бисеринки пота. По спине Драко побежала холодная струйка.
А Волдеморт очевидно наслаждался ситуацией:
— О, головы домовиков, как много! И такие занятные, особенно вон та, с кривым распухшим глазом, прелесть. Огорчает, что в Хогватрсе не поддерживают традицию рубить головы постаревшим эльфам, убеждён, что это повысило бы интерес учеников к Магической зоологии. Или как теперь называется эта дисциплина? — Обернулся он к Драко.
— Уход за магическими существами, — буркнул тот.
— Неужели? — удивился Волдеморт. — Вас учат за всеми этими тварями ухаживать? Люциус, слышишь, твоего сына учат ухаживать за домовиками, забавно, не правда ли?
— Э… это не совсем так, мой Лорд, — возразил было Люциус, но мгновенно опомнился. У Драко вообще язык прирос к нёбу.
— А мне нравится эта милая традиция, — продолжал Волдеморт. — Жаль, я никогда не присутствовал на таком мероприятии. Убивать эльфов доводилось, а вот избавлять их от старческих мучений — нет. А не найдётся ли, Люциус, у тебя в хозяйстве какого-нибудь ушастого старикашки, которого пора избавить от башки? Любопытно было бы посмотреть.
Мистер Малфой мгновенно ожил:
— О! Конечно, есть. Вы правы, это занятное представление. Ну… не так чтобы сильно увлекательное, но заслуживающее некоторого внимания.
— Отлично, — Волдеморт снисходительно качнул головой, — приобщимся к древним традициям. Надеюсь, Драко после того, как столь блестяще разделался со своим уважаемым директором… — От его издевательской ухмылки кровь стыла в жилах. — …Без труда умертвит ещё одного старичка, рангом попроще?
Люциус с надеждой посмотрел на побледневшего сына и уверенно закивал.
*
Драко не смог уговорить мать, которой сделалось плохо с сердцем, остаться в постели, и теперь был рад этому. Спускаясь по крутой лестнице в подвал, он вроде бы элегантно поддерживал её под руку, сам же, наверное, давно бы грохнулся без чувств, не будь этой тонкой руки в шёлковой перчатке…
Повелитель восседал на возвышении, вокруг сгрудились человек десять зевак в масках Пожирателей. Прятать лица в мэноре не было необходимости — скорее, дань мрачному антуражу, как и коптящие факелы. Мистер Малфой суетливо отдавал последние распоряжения. Драко подумал, что отец забыл надеть сюртук и в белой рубашке и жилете похож на официанта, но делать ему замечание не решился.
Он вполне уверенно встал на предназначенное ему, выделенное светом место и приготовил волшебную палочку. Рука почти не дрожала, лишь немного вспотела ладонь.
Отец зачем-то покачал ногой широкую низкую рассохшуюся деревянную болванку, установленную под маленьким оконцем, в которое светил слабый луч света и таял, не достигая пола. Ко пню, шаркая голыми ступнями, подошёл сгорбленный домовик в мешковине и опустился на колени. По взмаху Люциуса приспособил голову на болванке. Повернул морщинистую мордочку вбок.
Стены вокруг Драко качнулись, пол зашатался, как на корабле в шторм. Только сейчас он узнал свою Горошинку.
— Они перед смертью, кажется, обычно благодарят хозяев чуть ли ни в стихах? — нарушил звенящую тишину голос Волдеморта.
— Эта эльфийка так стара, что почти потеряла голос! — поспешил объяснить мистер Малфой. — Не хочется портить нашему Лорду настроение её гадким карканьем.
— Эта? — удивился Волдеморт. — Оно женского пола? А нормального старикашки у вас не нашлось?
— К сожалению, нет, — сокрушённо развёл руками Люциус, — другие эльфы гораздо моложе. Но если Лорду так угодно, можно…
— Нет! Зачем переводить полезных здоровых слуг? Расточительство ценной магии. Рубите голову этой.
Дальше всё происходило будто во сне.
Мамины расширившиеся глаза. Прыгающий на шее отца кадык.
Его самый страшный кошмар вернулся. Гудящие от ветра перекрытия Астрономической башни; уверенный, ни капли не испуганный, не молящий о пощаде и даже не сожалеющий, а сочувственный голос Дамблдора; молния Авады, пущенная из-за спины Снейпом. Сегодня декана нет среди зрителей. Сейчас некому сделать за Драко то, что он не сможет сделать никогда.
Её лицо он увидел в свой первый час жизни почти одновременно с лицом матери. Её колыбельная — первое, что запомнил.
Как она и пророчила, подул ветер, сильнейший ураган, и раскачал колыбель так, что того и гляди разобьётся о землю в мелкие щепки. А в колыбели — ничего не понимающий малыш, который не знает, смеяться ему или плакать, кричать или петь, а может, просто взять и улететь с этой готовой в любой момент сломаться ветки? Жаль только, малыши не умеют летать.
Она всего лишь домовик. Старый, уродливый, тупой. У неё даже нет собственного мнения. Одна овечья покорность. Весь смысл её жизни — служить господину. И самое большое эльфийское счастье — чтобы её корявую головёнку повесили в галерее трофеев мэнора рядом с десятками других похожих голов её предшественников, таких же послушных домовиков.
А монстров из углов детской можно запросто выгнать волшебной палочкой, раз плюнуть! И пенки из молока процедить через ситечко, или вообще не пить эту гадость. А детства просто не было! Не было и всё! Прошлое ушло. Кружева на её белоснежной наволочке, заменяющей платье, — никакие не волшебные засыпательные цветы, в которых прячутся малюсенькие феи, а просто нитки. И ладошки её никогда не пахли клубничными тянучками. И нарисованные на её ушах человечки никогда не оживали, и с пони он прекрасно справлялся сам. И с лебедями!