Карташов пожал плечами.
— Ерунда это. Какой, к бесу, распознаватель среди десяти миллионов, проживающих в Москве, может хоть что-то определить? Например, мой голос…
— Хорошо, не будем об этом… Выпей сока и, если хочешь, сейчас закажу Николаю яичницу, с лучком и с водочкой.
— Да меня воротит от всего. Вся жизнь на дыбки встала, — Карташов снова закурил.
— Ну не сегодня же, черт возьми, все это произошло! Давай не будем ныть, а я постараюсь сделать все, чтобы тебе встать на ноги. Завтра мы тебя сфотографируем и сварганим документы. Сделаете с Николаем кое-какую работу и все — гуляй, казак!
— Да не в этом дело! Мне надо позарез повидаться со Светкой. Она тратила последние деньжата на дорогу, нервничала с визой, а тут такой облом…
Брод слушал и кивал лобастой головой. Редкие волосы от этих движений сбивались на загоревшие залысины.
— Ну, это не проблема. Расходы постараемся компенсировать и организовать с ней встречу… Но в крайнем случае можешь позвонить сестре, только не отсюда. Будете с Николой в городе — звони, сколько душе угодно. Но только не из одного места. Быстренькое засекут и вот тогда опять сядешь…
Брод широко, неприкрыто зевнул. За день умаялся. Отпив из хрустального фужера апельсинового сока, он поднялся с кресла.
— Уже половина четвертого, а в шесть вставать, — он обнял Карташова за плечи. — Главное, Мцыри, не психуй и не поддавайся панике. Иди к себе и хорошенько выспись.
И они в обнимку пошли по лестнице наверх.
В комнате Карташов долго стоял у окна. Уже начало развидневать. Вдалеке чернела полоска леса, а над ней нежно курчавились первые всполохи восхода.
Лежа в постели, он размышлял о своей жизни, об неотвратимости и кажущейся случайности каких-то событий, и мысли потихоньку увели его в сновидения…
Визит в крематорий
Завтракали втроем: Брод, Николай и Карташов. Его несколько удивило, когда сидящий напротив него охранник взял блюдо с осетриной и протянул ему.
— Попробуй-ка, по-моему, засол что надо.
— Идет, — буркнул Сергей и вилкой подцепил два тонких пластика рыбы.
Около трех часов дня он услышал звук автомобильного движка и подошел к окну. Во дворе стоял вишневого цвета «фольксваген», от которого в сторону крыльца шагал человек с большой через плечо сумкой. Через пару минут в комнату вошел Николай и сказал: «Пойдем, Мцыри, фотографироваться». Внизу, в холле, их ждал фотограф, раскладывающий на столе богатую аппаратуру.
Съемка заняла не больше десяти минут, после чего фотограф сразу же уехал. А буквально через два с половиной часа к Карташову вошел Брод и протянул документы: паспорт, водительские права и техталон. Сергей кое-что в жизни повидал, но такая оперативность его просто потрясла.
— У тебя что, волшебники трудятся? — спросил он у Брода.
Заглянул в паспорт. Шмыгнул носом, не зная, куда деть руки и глаза. Однако все три документа уверенно засунул во внутренний карман ветровки, висевшей на спинке стула.
— Теперь ты коренной москвич… Анатолий Иванович Карпенко, — сказал с улыбкой Брод, — Можешь лететь на все четыре стороны.
— И чем я тебе за это обязан?
— Перестань, кто кому обязан, это еще большой вопрос… У меня освободилась одна штатная единица, если не возражаешь, можешь у меня поработать. Правда, день ненормированный, оплата почасовая и плюс премиальные за риск. Молоко за вредность будешь покупать за свой счет…
Когда Брод улыбается, у него на лбу кожа туго натягивается и становится гладкой, словно отутюженной.
— А если я твое предложение не приму, эти ксивы заберешь назад?
— Ты не спеши. У тебя есть время обдумать, но независимо от этого, я попрошу тебя завтра съездить с Николаем в одно место. В дороге хорошо думается, но я тебе, Мцыри, честно скажу — я хотел бы, чтобы ты мое предложение принял.
— А мне, собственно, выбирать особенно не из чего и, возможно, мы с тобой договоримся.
— Вот это то, что мне надо. А теперь, Серго, давай выкладывай, как ты оказался в Москве и что ты делал на Рижском вокзале?
Во время рассказа Брод реагировал отдельными репликами и наводящими вопросами типа: «Сколько дней рыли подкоп?» или недоверчивым: «И все 96 человек дали деру в одну ночь?» Иногда в его словах сквозило ирония, которая, впрочем, сменялась сочувствием, а порой и состраданием. Когда Карташов кончил говорить, Брод с сожалением сказал:
— У нас в Латвии есть деловые интересы, жаль тебе нельзя там показываться…
— Даже с такими документами?
Вечером к нему зашел Николай и сказал, чтобы он спустился вниз. Там уже находился Брод, сидящий в кресле напротив телевизора.
— Садись, Мцыри, послушаем, что о нас будут говорить, — Брод указал рукой на рядом стоящее кресло.
И действительно, к концу «Вестей» диктор рассказала о криминальных разборках. На экране, крупным планом, возникло элегантное здание Рижского вокзала и голос за кадром прокомментировал: «Вчера, среди бела дня, двое неизвестных пытались застрелить спускавшегося по этой лестнице неизвестного человека, выходящего из пункта обмена валюты. Однако его охранник убил одного из нападавших, а другого нападавшего оглушил бутылкой с пивом какой-то посторонний и до сих пор тоже не установленный человек. К слову сказать, этот же человек помог жертве нападения и его раненому охраннику сесть в машину и скрыться с места происшествия. По факту разбойного нападения возбуждено уголовное дело, ведется расследование».