Эвакуация из гор проходила в тишине. Ведомых Сципионом и его Громовержцами Ультрамаринов подгоняло гнетущее чувство горечи вперемешку с неотложностью. Над их капитаном нависла более чем серьезная опасность, но, пока не восстановится связь, они были бессильны что-либо с этим сделать.
— Проверь еще раз, — сказал Сципион, когда ледяные высокогорья остались позади, уступив место раскинувшейся до горизонта пустынной тундре. Вечные метели властвовали здесь, гоняемые лютыми арктическими ветрами из одного региона в другой. Погода все еще мешала связи с их далекими братьями.
Браккий лишь покачал головой.
Они двинулись дальше. Сципион бросил взгляд на Джинн. Двое уцелевших партизан несли ее на самодельных носилках. Прочие погибли, навеки остались на том плато, где камень и снег схоронят их тела. Сципион сверился с расстоянием до плато на своем тактическом дисплее. Еще несколько километров — и можно будет подрывать заряды, что сровняют с землей артиллерийскую батарею некронов.
Мысли его вновь вернулись к Джинн. Тогда он оставил ее, бросил на произвол судьбы. Так было нужно, ибо Тигурию грозила беда. Но избавиться от чувства вины он тоже не мог. Если бы не он, девушка и ее бойцы никогда бы там не оказались. Сципион надменно упрямствовал, уверовав в возможность застать некронов врасплох, смести их и уничтожить орудия без потерь. Но он не принял в расчет человеческие жизни. Это заставило его вспомнить чуть более раннюю атаку на лагерь и гибель Ортуса. Брат Ренатус также скончался от ранений в ходе этой злополучной миссии. Несдержанность Сципиона аукнулась всем им.
Слова Юлуса, сказанные, кажется, уже очень давно на палубе «Возмездия Валина», вспыли в памяти: «Ты становишься похож на него».
Он был прав. Смерть Ортуса изменила Сципиона, пусть он только сейчас сам это осознал.
Он надеялся, что Джинн выживет.
Вокс в шлеме затрещал — Браккий сумел наладить связь с остальными.
Агриппен неистово ворвался в серебристую орду. Разодрав на куски последнего некрона-бессмертного, он обрушил свой гнев на почетную стражу. Одного он сразил ударом силового кулака, другого — сжег в пламени огнемета, приставив оружие так близко, что прометий опалил его собственную броню.
Лорд некронов с ненавистью взирал на дредноут, и глаза его пылали яростным пламенем. Сикарий ранил его — лицо Не-мертвого застыло в процессе регенерации. Агриппена это не волновало. Он с размаху обрушил силовой кулак на врага, превращая позолоченного лорда в груду металлолома.
Уничтожение повелителя вызвало волну шока, пронесшуюся по рядам некронов. В едином порыве они стали отступать. Но дредноута было уже не остановить — он безжалостно разрывал на части бегущих механоидов.
Приняв на себя командование, Агриппен повел Ультрамаринов вперед. Остались только Львы, защитным кольцом окружившие своего павшего капитана.
Космодесантники гнали некронов по камням все дальше в пустоши. Беспорядок и смятение сделало некронов легкими жертвами. Воины Сикария до дна испили чашу мщения, собрав обильную жатву вражеских жизней и окончательно очистив от врага земли вокруг Келленпорта.
Юлус услышал позади себя радостные возгласы, когда люди Дамноса своими глазами увидели поражение некронов. Подобно своим боевым братьям, он чувствовал душевный подъем. Но, когда он увидел Львов Макрагге, кордоном собравшихся вокруг тела капитана, чувство торжества притупилось. Его сменила жажда мести, желание стереть врага с лица этого мира.
Идя в тылу армии, рядом с опустошителями, Юлус погнал своих Бессмертных вперед и встретился глазами с сержантом Атавианом.
— Сикарий пал.
Как и у Юлуса, лицо Атавиана не выражало ничего.
— Он мертв?
— Львы выглядят похоронным караулом.
Его перебил резкий скрипучий голос капеллана Трайана:
— Если он погиб, мы воздадим ему почести. Но сейчас пусть наши болтеры и клинки поют литании ненависти!
Размахивая крозиусом, он повел их за бегущей ордой некронов. Юлус следовал прямо за ним, Атавиан из-за тяжелого вооружения слегка отстал.
Внезапно кто-то схватил Юлуса за руку. Сержант, уверенный, что это поднялся один из ранее поверженных механоидов, уже приготовился ударить, но, обернувшись, он увидел Праскора. Тот был без шлема, и глаза его были широко раскрыты.
— Брат? — вымолвил Юлус.