Воины выстроились полукругом: бойцы с тяжелым оружием встали по бокам от сержанта, тогда как их товарищи с болтерами замыкали линию. Обвалившаяся колонна была далеко не самым лучшим укрытием, но зато с нее открывался отличный обзор на тундру, разделявшую Аркону и Келленпорт.
Неподалеку от Убийц титанов расположились их побратимы, опустошители сержанта Тириана. Атавиан, покончив с литаниями, коротко отсалютовал ему и поднялся на ноги; Тириан ответил, воздев руку в силовой перчатке и неспешно поклонившись. Его отделение, «Молот Жиллимана», заняло ступенчатую каменистую платформу. Возможно, когда-то это была лестница, ведущая к одному из храмов, но сейчас от нее мало что осталось. Тяжелые болтеры образовали первую линию, прикрывая засевших позади бойцов с ракетными установками, взявшими на прицел накатывающую с востока волну некронов.
Тени монолитов четко вырисовывались в свете закатного солнца. Именно они являлись основной целью Атавиана, пирамиды из живого металла, низвергающие смерть из кристаллов на своих вершинах. Но даже эти здоровенные громадины казались игрушками в сравнении с еще большим уродливым сооружением, двигавшимся в центре фаланги. Оно представляло собой высокую, собранную из кристаллических труб башню, установленную на основание обычного монолита. Разряды энергии с треском метались между ним и двумя другими машинами. «Похоже на какой-то узел или ядро», — решил Атавиан. Он водрузил прицел на планку болтера и обратился к своим воинам:
— Сталь и смерть! Мелты и плазма — на передний край, танкоборцы — со мной назад. Помните, как мы сразили «Мучителя душ», титана-отступника, между прочим! Напомните мне, за что мы заслужили себе Принципес Максиму в тот день и почему наше имя будет воспето в легендах после нашей смерти?
Ответом словам сержанта стали полные готовности и одобрения крики. Несмотря на свою роль опустошителей, они уже стали ветеранами многих кампаний. И он доверял им, всем и каждому.
— Слава Убийцам титанов, и пусть Бог-Император упивается нашим яростным гневом!
Единый рев вырвался из глоток Ультрамаринов.
Сержант Атавиан никогда еще не гордился ими так сильно. Крики его Убийц титанов эхом разносились в тишине, перекликаясь с возгласами воинов Тириана. Одного взгляда в прицел оказалось достаточно, чтобы понять — орды некронов подошли на дистанцию поражения. Энергетические потоки между монолитами становились сильнее. Их присутствие определяло положение дел. Атавиан приготовился отдать приказ к атаке.
«Капкан» — так это называли ветераны ордена, старые наставники Праксора. «Когда одной армии удается обойти и окружить другую».
На западе были некроны, вышедшие из самой гробницы, во главе с лордом, которого Сикарий жаждал лично сразить в бою один на один. С востока же наступали силы, штурмовавшие Келленпорт, но отозванные для того, чтобы захлопнуть ловушку, из которой Ультрамаринам уже не суждено было выбраться.
Зная, что ему предстоит сражаться на два фронта, Сикарий распределил свои войска двумя полукругами так, чтобы каждый оборонял то направление, откуда исходит угроза. В тылу он расположил опустошителей. Некроны привели с собой технику — громадные монолиты, один из которых ранее на глазах у Праксора капитан собственноручно если не уничтожил, то как минимум обездвижил. Если бы у них было еще три таких же Сикария, с его везением и умениями, способных еще трижды добиться подобного... Арьергард замыкало тактическое отделение Солина, готовое вступить в бой сразу же, как только тяжелые орудия сделают все, что в их силах.
Праксор и его люди готовились принять на себя основной удар пехоты некронов и их командного эшелона. Дредноуты, Ультраций и Агриппен, присоединились к группе, возвышаясь среди Львов Макрагге. Сюда же Сикарий отрядил штурмовые отделения. Они должны были стать его козырной картой, ударив в самое сердце вражеских фаланг и проложив путь для капитана, чтобы тот мог убить повелителя некронов.
Капеллан Трайан преклонил колени в центре, между двух полуколец Ультрамаринов. Они ждали своего последнего боя на вершине руин какой-то древней базилики. Она давно обрушилась под натиском некронов, но, несмотря на это, капеллан отыскал большую каменную аквилу, погребенную под опавшим снегом. Стоя на вершине, он вознес последние молитвы, взывая к Императору даровать им отвагу и защитить от беды.
Сердцем Праксор знал, что эта битва станет самой крупной и самой тяжкой из всех, что ему пришлось пройти в бытность Ультрамарином. Сотворив знак Имперского орла поперек груди, он пожелал, чтобы это не стало для него последним ритуалом. Его взгляд упал на Сикария.
Капитан взирал на север, на Холмы Танатоса.
— Там тихо, — еле слышно молвил он. Львы, включая Дацеуса, молча стояли возле него.
Праксор заговорил:
— Прекращение огня может означать, что Сципион... — он замялся, поправляя себя, — что сержант Вороланус и лорд Тигурий справились со своей задачей.
Сикарий обернулся. Своим тяжелым, как гранит, взглядом он смерил Праксора. Тот не понял, что своими словами нарушил ход мыслей капитана.
—
— Он... был... моим другом, брат-капитан.
Сикарий взглянул на запад и увидел, что битва вот-вот разразится.
— Мы все, каждый из нас, связаны братскими узами. В нашей крови живительная эссенция нашего примарха, да воспрянет он однажды от своего сна в Храме Исправления. Но есть связи сильнее прочих. Ты понимаешь меня?
Праксор кратко кивнул.
Довольный этим, Сикарий вытащил из ножен Клинок Бури и махнул им в сторону приближающихся некронов. Это был один из его любимейших жестов.
— Ты знаешь, что я там вижу, брат-сержант? — спросил он. — Я вижу судьбу. Я вижу наши имена в легендах, воспевающих величайших героев ордена, навеки начертанные на стенах Храма Геры. Ты готов принять такую судьбу?
Он не стал ждать ответа. Вместо этого Сикарий позвал своих Львов и двинулся к передовой линии. Агриппен вырос возле него.
— Хочешь разделить с нами сей славный час, Почтенный? — спросил капитан.
— Потому я и стою по правую руку от моего повелителя. Такова воля ордена.
Сикарий засмеялся, громко и воинственно, а затем водрузил на голову свой шлем. Некронам, казалось, не было конца, но Львы держались мужественно и совершенно спокойно. Праксор всегда мечтал присоединиться к ним, стать таким же, как Гай Прабиан или Дацеус. И в эти последние мгновения перед битвой он внезапно задался вопросом, сможет ли он взглянуть в пустоту и не дрогнуть перед нею.
Сержант поймал на себе взгляд Вандия. Возможно, знаменосец понял, что у него на уме. Что он сам думал об амбициях Праксора, осталось загадкой, ибо Вандий просто кивнул сержанту и высоко воздел полотно штандарта. Золотой Двуглавый орел восседал на символе Ультимы, что охватывала череп, своими бессмертными глазами взирающий на космодесантников, словно оценивая их. «Стражи Храма» — так о воинах Второй роты скажут через сотни лет, если им удастся выжить и, возможно, одержать здесь победу.
Сикарий, похоже, приготовился к столь важному моменту.
— Судьба! — гремел его голос в развалинах базилики, словно набат. — Сыны Ультрамара! Если вы искали себе вечной славы, то теперь она перед вами. Мы суть кобальт и сталь, наш дух крепок, как адамантий, в нас есть гордость, и нас не сломить. Мы — короли, вы и я, мы подобны древним правителям Макрагге. Здесь, на этой скованной льдом земле, мы примем наш последний бой и навеки впишем свои имена в летописи наших братьев. Сражайтесь за павших, сражайтесь за Вторую роту и за наследие тех, кто был до нас.
Воздайте им честь своими деяниями, своей жертвой! — Он вытянул раскрытую ладонь и крепко сжал ее. — Стремитесь к бессмертию и обретите его! — Клинок Бури смотрел ввысь. Его лезвие мерцало в угасающем свете заката, переливаясь оттенками алого. — Во имя Робаута Жиллимана, !
Призыв к оружию разлетелся по руинам, и каждый Ультрамарин, готовый проливать кровь на этой войне, вторил ему. Но как только рев постепенно стих, его место занял громоподобный марш безжалостных некронов.