Калли и Том Лаклан ходили взад-вперед, Калли велел лучникам стрелять тупыми стрелами и перестраивал их под разными углами, а Том Лаклан передвигал рыцарей и поддерживающих их копейщиков в разные стороны. Он перестраивал их и разбивал построение, приказывал всем разбегаться, спасая свою жизнь, и свистком призывал вернуться обратно в строй. Он повторял это снова и снова в течение нескольких часов, пока рыцари не возненавидели его. Недавно отполированные доспехи ржавели от пота, несмотря на холодное осеннее утро.
Калли делал то же самое с лучниками: бежать, перестраиваться, бежать, перестраиваться.
— Изюминка! — крикнул Фрэнсис Эткорт, и все головы повернулись.
Армия этрусков входила на поле Арле. А тут стояли император с вардариотами и шестеро нордиканцев. постоянно сопровождающих его.
— Надеюсь, она дала этим несчастным денек на то, чтобы отполировать доспехи, — пробормотал Кессин.
— Равнение на середину! — проревел Плохиш Том.
Строй дрогнул и снова встал лицом к вратам.
— Когда мы уже пройдем в эту чертову штуку? — пробормотал Эткорт.
— Когда остановим то, что ждет за ней! — гаркнул Том. — Ты когда-нибудь думал об этом?
Эткорт покачал головой.
— Том, я старый. Я устал. И я умею держать равнение.
Том Лаклан не сорвался и даже улыбнулся.
— Да, так и есть. Последний раз, и пойдем к ним.
Он дунул в свисток и наклонился к Калли.
— Постреляй над нашими головами, что ли. Как будто в дракона.
Калли вернулся к обучению лучников.
Перед армией этрусков шли почти шесть сотен телег и повозок, шесть передвижных кузниц, табун коней и стадо коров — точнее, целое море говядины. Десятки вардариотов в рабочей одежде подъехали на запасных конях и начали сгонять скот в уже размеченные загоны. Появилась Бланш со своими фрейлинами и мастером Юлием. Они переходили от загона к загону, считая и делая пометки, проверяя привезенное продовольствие.
За обозом, фургонами, продовольствием и повозками шла армия. Сначала бывшее войско наемников, потом сотни и сотни лучников, Айрис и Эларан, северные ирки, Урк Моган, Злой Кот, Типпит, Джек Кейвс и Криворукий, все трезвые, собранные, начищенные. Безголовый ухмыльнулся Калли, и они со Смоком отсалютовали императору и выстроили лучников, а сэр Данвед вывел на поле пехотинцев. Сэр Милус поднял копье, знамя Святой Екатерины опустилось, и у Габриэля на глаза навернулись слезы.
— Как будто я смотрю на свою молодость, — сказал он и обнял Изюминку.
Позади него рыцари без всякого приказа вскакивали на коней и выстраивались в ряды, как будто после четырех часов беспощадной муштры им больше всего хотелось стоять на параде.
Том Лаклан выехал вперед и тоже обнял Изюминку. Она ухмыльнулась.
— Говорят, ты победила, — сказал Плохиш Том.
Теперь она улыбнулась по-настоящему.
— Да уж.
Войско выстроилось в длинную колонну из шестнадцати отрядов: четыре рыцаря, четыре оруженосца, четыре лучника, четыре пажа, четыре человека в ширину и четыре в глубину.
Изюминка подняла жезл:
— Войско! Стройся в линию! Направо поотрядно! Марш!
Колонна зашевелилась, каждый отряд четко поворачивал направо, и вскоре на месте колонны стояла шеренга из нескольких сотен человек, облаченных в доспехи.
— Стой! — крикнула Изюминка.
Наступила тишина. Изюминка обнажила меч и четко отсалютовала им. Рыцари графа Симона выходили на поле Арле левее войска, а за ними шли новые солдаты, и их было очень много: арбалетчики, копейщики, вениканские моряки.
А вот войско наемников позабыло о дисциплине: люди обнимали своих друзей, жены бежали к мужьям, рыцари спрыгивали с коней. Император сиял, глядя на них, а когда лицо Изюминки сделалось грозным, положил руку ей на плечо.
— Пусть, — сказал он.
Взял Майкла, Тома и Изюминку и поехал поздравить графа Симона, пожать ему руку и осмотреть его рыцарей перед встречей с остальными офицерами.
Вечером в армейских запасах вина и эля образовалась значительная брешь, так как две армии заново знакомились и рассказывали свои истории. Рассказы о колдовстве патриарха соперничали с рассказами об умбротах, Длинная Лапища порадовал старых товарищей историей о саламандре и повторил ее для Габриэля и Моргана Мортирмира — во второй раз вышло хуже, потому что рассказчик был уже пьян. Арьергард под командованием герцогини Вениканской в сумерках слегка взбунтовался: они шли весь день, чтобы успеть к сроку, а вечером им дали не еды, а вина.