Вскоре плебс, которому сверху было виднее, заволновался и стал кричать:
— Золотая колесница Аэция!
И вот показался сам полководец Аэций, прямо стоящий на колеснице, запряжённой белыми лошадьми, отделанной золотом и драгоценными камнями, игравшими на солнце переливающимися бликами.
Сзади Аэция колыхался длинный ряд знамён и драконов, привязанных к копьям, блистающих пурпуром, развеваемых ветром; пасти драконов были раскрыты, и они словно шипели, разъярённые, а хвосты их длинными изгибами вились по воздуху.
В два ряда шли воины в блестящих, искрящихся панцирях, со щитами и в шлемах, на которых переливчатым светом играли султаны.
Закованные в железо, рысили клибонарии, и всадники казались не людьми, а статуями; тонкие железные колечки, скреплённые между собой, охватывали их целиком, приноравливаясь к изгибам, так что доспех сливался с телом.
Трубили трубы, воины кричали: «Да здравствует Аэций!», а когда ряды поравнялись с императором, солдаты начали кричать здравицу и ему.
Только «последний великий римлянин» оставался невозмутимым и величавым. Будучи малого роста, он тем не менее наклонялся при въезде в высокие ворота, но зато не поворачивал головы ни влево, ни вправо; при толчке колёс он не подавался вперёд, не делал руками никаких движений. Эта усвоенная им внешняя величавость являлась следствием его большой выдержки, на которую он один был способен...
Но гут Гонория уловила краем глаза сзади себя движение: она обернулась и увидела, что рабы принесли носилки с каким-то знатным стариком. Когда его вынули наружу, то Гонория еле узнала в нём Октавиана-старшего, отца её возлюбленного Евгения: волосы бывшего сенатора побелели ещё больше, голова тихонько тряслась, взор бесцельно блуждал по головам собравшихся. Неужели это тот самый шутник, любитель вина и женщин?! Куда всё ушло?.. Вот так смерть сына в короткое время преобразила отца...
Плацидия, держащая за руку дочь, почувствовала, как ладонь последней задрожала и, когда Августа установила причину волнения Гонории, она больно дёрнула её за кисть и показала евнуху глазами на бывшего сенатора.
Гонорию обозлила не столько боль, сколько реакция матери и её корникулярия на появление отца Евгения; она другой рукой бесцеремонно разжала материнские пальцы и, освободившись от них, шагнула к немощному старику и наклонилась над его лицом.
— Тебя, милая, значит, схватили? — с трудом узнав Гонорию, спросил старик.
— Да, отец, — тихо ответила молодая Августа. — И заставили присутствовать на этом шествии...
— Так же, как и меня... Больного старика, скорбящего по своему единственному сыну...
Гонория взглянула на мать: кажется, гневный огонь в глазах Плацидии готов был испепелить дочь даже на расстоянии. Императрица сквозь зубы сказала Ульпиану:
— Эту негодницу мы завтра же отправим в Константинополь... Пусть там ею займётся благочестивая Пульхерия. Она ей обломает рога.
Евнух довольно улыбнулся.
А воины Аэция всё шли и шли, и громко трубили трубы.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
УЗНИЦЫ КОНСТАНТИНОПОЛЯ
I
Константинополь из Рима в те времена можно было попасть по суше через Венецию и Триест, а далее по древнему Великому Западному торговому пути через Виндибону, Синдидун, Сердику и далее через Филиппополь[87] и Андрианополь, а можно — морем: мимо островов Родос, Кос, Самое, Хиос, Лесбос, через проливы — Дарданеллы и Босфор.
Такими дорогами любил некогда путешествовать градостроитель Ирод Великий, воздвигнувший второй после Соломона храм в Иерусалиме, часто ездивший в Рим по делам, а оттуда в Византию, тёзка того самого Ирода Антипы, правителя Галилеи, который печально известен тем, что однажды приказал отрубить голову Иоанну Крестителю или иначе — Иоанну Предтече.
С именем этого святого, в День его Рождества, 24 июня, несколько воинов — истинных христиан, сопровождавших до Константинополя Гонорию с её служанкой и евнухом Ульпианом, взошли на палубу корабля (Плацидия решила отправить дочь морским путём) и начали молиться Иоанну. А воины-ариане, тоже сопровождавшие Гонорию, стали над ними подшучивать, потому что не признавали святых.
Следуя богослужебному тексту: «Там, где Бог хочет, побеждается естества чин», ариане были твёрдо убеждены, что один только Бог господствует над порядком природы. Сара родила Исаака, Анна родила Самуила, когда всё это было невозможно по человеческим понятиям. Жена священника Захарии, его престарелая Елизавета, будучи неплодной, родила Иоанна. Но ариане не знали, что родила она Иоанна за шесть месяцев до Иисуса, поэтому Иоанн и назван Предтечей; не знали и не интересовались. Но примеры непринуждённого Божьего вмешательства находились и перед их глазами, так как далее ведомый и охраняемый Духом Божиим Иоанн избегнул участи младенцев, убитых Иродом Антипой. Елизавета успела скрытый с младенцем.
87
В и н д и б о н а — ныне Вена; Синдидун — Белград; Сердика — София; Филиппополь — Пловдив.