Ахкеймион встал. В ушах шумела кровь. Он посмотрел на тени, где скрылась Эсменет. «Как же это все случилось?»
Когда Ахкеймион впервые встретился с Келлхусом, тот мало чем отличался от бродяги — эдакое занятное приложение к скюльвенду, которого Пройас надеялся использовать в своей борьбе с императором. Но теперь Ахкеймиону казалось, что намеки на сегодняшнее положение проявились сразу. Все удивлялись: почему скюльвенд, да еще из утемотов, жаждет службы у айнрити в Священном воинстве?
— Это из-за меня,— сказал тогда Келлхус.
Он открыл свое имя — Анасуримбор,— и это было лишь началом.
Ахкеймион подошел к нему и ощутил, что высокий рост Келлхуса странным образом пугает его. Всегда ли он был так высок? Улыбнувшись, Келлхус легко повел его под сень деревьев. На солнце темнел один из дольменов, В воздухе деловито жужжали пчелы.
— Как поживает Ксинем? — спросил Келлхус. Ахкеймион сжал губы, сглотнул. Это вопрос почему-то обезоружил его до слез.
— Я... я боюсь за него.
— Ты должен привести его, и поскорее. Мне не хватает наших трапез и споров под звездами. Мне не хватает костра, обжигающего ноги.
И Ахкеймион также легко поддался старому ритму.
— У тебя всегда были слишком длинные ноги. Келлхус рассмеялся. Казалось, он светится вокруг хоры.
— Мне нравятся твои слова.
Ахкеймион усмехнулся, но следы рубцов на запястьях Келлхуса убили зарождающееся веселье. Синяки на его лице. Ссадины. «Они пытали его... убили Серве».
— Да,- сказал Келлхус, печально протягивая руки. Вид у него был почти растерянный.— Если бы все так быстро заживало.
Эти слова вдруг пробудили гнев в душе Ахкеймиона.
— Ты ведь все время видел шпионов Консульта — все время! — и ничего мне не сказал! Почему?
«Почему Эсменет?»
Келлхус поднял брови, вздохнул.
— Время не подошло. Но ты уже сам знаешь.
— Знаю?
Келлхус улыбнулся, поджав губы как обиженный и растерянный человек.
— Теперь ты и твоя школа должны вести переговоры, а прежде могли просто схватить меня. Я скрывал от тебя шпионов-оборотней по той же причине, по какой ты скрывал меня от твоих хозяев.
«Но ведь ты уже знаешь»,— говорили его глаза.
Ахкеймион не смог придумать ответа.
— Ты сказал им,— продолжал Келлхус, шагая между рядами цветущих деревьев.
— Сказал.
— И они согласились с твоим толкованиям?
— Каким толкованием?
— Что я больше, чем просто знамение Второго Армагеддона.
«Больше». Трепет охватил Ахкеймиона — и тело, и душу.
— Они сомневаются.
— Я предполагал, что тебе будет трудно описать меня... ставить их понять.
Ахкеймион какое-то мгновение беспомощно смотрел на него, затем опустил глаза.
— Итак,— проговорил Келлхус,— какие тебе даны указания?
— Сделать вид, что я учу тебя Гнозису. Я сказал им, что иначе ты обратишься к Шпилям. И позаботиться...— Ахкеймион замолк, облизнул губы,— чтобы с тобой ничего не случилось.
Келлхус одновременно улыбнулся и нахмурился — точно как делал Ксинем, пока его не ослепили.
— Значит, теперь ты мой телохранитель?
— У них есть причина беспокоиться, как и у тебя. Подумай, какую катастрофу ты устроил. Сотни лет Консульт жировал в самом сердце Трех Морей, а над нами все насмехались. Они действовали безнаказанно. Но теперь жирок выгорел. Они пойдут на все, чтобы возместить свои потери. На все.
— Были и другие убийцы.
— Раньше. Сейчас ставки сильно повысились. Возможно, оборотни действуют по собственной инициативе. А может быть, их... направляют.
Келлхус несколько мгновений смотрел ему в лицо.
— Ты боишься, что кого-то из Консульта могут направлять напрямую... что Древнее Имя следит за Священной войной.
Он кивнул.
— Да.
Келлхус ответил не сразу. По крайней мере, словами. Вместо этого и его осанка, и лицо, и пронзительный взгляд на миг выразили жесткость желания.
— Гнозис,— произнес он наконец.— Дашь ли ты его мне, Акка?
«Он знает. Он знает, какой силой будет обладать». Земля покачнулась под ногами.
— Если ты потребуешь... Хотя я...
Ахкеймион поднял взгляд на Келлхуса, внезапно осознав: этот человек уже знает его ответ. Казалось, что эти пронзительные голубые глаза видят каждый шаг, каждую потаенную мысль.
«Для него нет неожиданностей».
— Да,— мрачно кивнул Келлхус— Как только я приму Гнозис, я откажусь от защиты хоры.
— Именно.
Поначалу у Келлхуса будет только уязвимость чародея, но не его силы. Гнозис намного более, чем Анагог: это колдовство систематическое и аналитическое. Даже самые примитивные Напевы требовали интенсивной подготовки, которая включала в себя состояние отрешенности.
— Потому ты и должен защищать меня,— заключил Келлхус— С нынешнего мгновения ты мой визирь. Ты будешь жить здесь, во дворце Фама, в моем полном распоряжении.
Слова эти прозвучали непререкаемо, как приказ шрайи, но были сказаны с таким напором и уверенностью, словно подразумевали нечто большее. Как будто уступчивость Ахкеймиона - факт давний и подозрительный.
Келлхус не стал ждать ответа. Ему не требовался ответ.
— Ты можешь защитить меня, Акка?
Ахкеймион заморгал, пытаясь осознать, что же произошло. «Ты будешь жить здесь...» С ней.
— От-т Древнего Имени? — заикаясь, пробормотал он.— Не уверен.
Откуда взялась эта предательская радость? «Ты увидишь ее! Завоюешь ее!»
— Нет,— ровно сказал Келлхус— От себя.
Ахкеймион уставился на него, и на миг перед его взглядом промелькнул Наутцера, вопящий от раскаленного прикосновения Мекеретрига.
— Если не смогу я,— выдохнул он,— это сделает Сесватха. Келлхус кивнул. Он дал Ахкеймиону знак следовать за собой,
резко свернул в сторону и стал продираться сквозь переплетение ветвей, перешагивая через канавы. Ахкеймион поспешил за ним, отмахиваясь от пчел и трепещущих лепестков. Оставив позади три канавы, Келлхус остановился у открытого пятачка между двумя деревьями.
Ахкеймион разинул рот от ужаса.
Яблоня перед Келлхусом была лишена цветущих ветвей, остался только черный узловатый ствол с тремя сучьями, изогнутыми, как руки танцора. На них был растянут на ржавых цепях обнаженный шпион-оборотень. Его поза - одна рука заведена назад, другая вытянута вперед — напомнила Ахкеймиону копьеметателя. Голова свисала, длинные женственные пальцы-щупальца его лица бессильно лежали на груди. Солнце освещало демона, отбра-еывая загадочные тени.
— Дерево было уже мертвым,- сказал Келлхус, словно бы объясняя.
— Что...— начал было Ахкеймион, но осекся, когда тварь шевельнулась, подняв остатки лица. Щупальца медленно ощупывали воздух, словно конечности задыхающегося краба. Глаза без век уставились на человека в бесконечном ужасе.— Что ты узнал? — наконец выдавил Ахкеймион.
Тварь пожевала безгубым ртом.
— Ах-х,— издала она длинный вздох.— Чигра-а-а...
— Вот кто их цель,— тихо сказал Келлхус.
«Беда близится, Чигра. Ты слишком поздно обнаружил нас».
— Но кто их направляет? — воскликнул Ахкеймион, сцепив руки перед собой.— Ты знаешь это?
Воин-Пророк покачал головой.
— Они обучены, и очень хорошо. Потребуются месяцы допросов. А то и больше.
Ахкеймион кивнул. Будь у них время, понял он, Келлхус смог бы выпотрошить эту тварь, овладеть ею, как он овладевал всем. Он очень тщателен, очень педантичен. Даже то, как быстро он раскрыл шпиона — тварь, созданную для обмана,— показывало его... неотвратимость.
«Он не совершает ошибок».
На какое-то головокружительное мгновение злорадное бешенство овладело Ахкеймионом. Все эти годы — века! — Консульт держал их за дураков. Но теперь — теперь! Знают ли они? Чуют ли опасность, исходящую от этого человека? Или недооценивают его, как и все остальные?
Как Эсменет.
Ахкеймион сглотнул.
— Как бы то ни было, Келлхус, ты должен окружить себя лучниками с хорами. И ты должен избегать больших строений, где бы то ни было...
— Ты волнуешься,— сказал Келлхус,— при виде этих тварей.
По роще пронесся ветерок, и бесчисленные лепестки закружились в воздухе, словно на незримых нитях. Ахкеймион смотрел, как один из них опустился на лобок твари. К чему держать демона здесь, среди красоты и покоя, где он подобен раковой опухоли на коже девушки? Зачем? Тот, кто сделал это создание, ничего не знал о красоте... ничего.