Павел пожал плечами. Гость говорил убедительно. Клюфт еще раз смачно затянулся и спросил:
— Тебе опять негде переночевать? Тогда ложись. Спи. Но учти, завтра я рано уйду. А тебя я оставлять не буду в своей квартире. Ты не должен здесь быть. И вообще ты мне не нравишься. Ты странный человек. Я тебе не доверяю. И тебя нужно сдать в милицию.
— За что? Я ведь ничего плохого не сделал. Вот только переночевал у тебя. За что же меня в милицию? — возмутился богослов.
— Да потому, что ты странный. Говоришь странные вещи. И ведешь себя странно. И вообще у меня после общения с тобой неприятности. Я теперь, вон, заразился — ерундой какой-то от тебя. Думаю всякую ересь!
— Хм, странно. Но я тебе ничего не внушал. Чем ты мог от меня заразится?
— Да слова твои! Помнишь, ты мне подсказку дал — когда я статью печатал. Она оказалась цитатой из библии! Ты меня подвел! Специально как я подозреваю!
— Хм, а что тут плохого. Я все помню. Я сказал тебе — доколе невежи будут любить невежество? Доколе буйные будут услаждаться буйством? Доколе глупцы будут ненавидеть знание? Но упорство невежд убьет их, а беспечность глупцов погубит их! И придет им ужас как вихрь! Принесет скорбь и тесноту! А мы, посмеемся над их погибелью, порадуемся, когда придет к ним ужас! Что — они не подошли?
— Да подошли! — разозлился Клюфт. — Но они же оказались из библии цитатой! Вот что!
— Все равно непонятно. Разве они не описывают суть и то, что ты хотел выразить в статье?!
— Да нет! Описывают! Но мне нельзя было их писать! Понимаешь! Это вранье! Это идеологическая диверсия! Иоиль, расхохотался. Его смех был, каким-то добрым, можно сказать снисходительным:
— Ну, ты даешь, как это, может, быть, диверсией или не правдой, если это все правда! Там же все, правда! Ты же сам так считал!
— Считал! Но не знал — что это из библии! — теряя окончательно терпение, крикнул Павел.
— А. что, по-твоему, в библии, не может быть написано правды?
— Да нет, может,… то есть, нет, конечно — ерунда какая-то! Бредни для слабохарактерных и суеверных людей — пытающихся поверить в чудо! Но ведь это не так! И пророчества там всякие — это обман! И все! И я уверен! Иоиль опустил глаза и тяжело вздохнул. И лишь тихо вымолвил:
— Вот, ты, говоришь сейчас и сам не веришь себе. Это — не ты говоришь. Это ты, заставляешь себя — говорить так. А сам, ты, так не думаешь. Ты весь в сомнениях. Я это чувствую. Ты борешься с собой. И это борьба — ломает тебя. Но нельзя, что бы это длилось всегда. Когда-то ты поверишь в Бога. Поверишь. Но эта вера дастся тебе нелегко. Через мучения и кровь твоих знакомых и близких. Поверь мне.
— Опять, ты опять со своими проповедями?! Хватит! У меня действительно проблем полно! Я тебя точно в милицию сдам!
— Это ничего не изменит. Поверь мне. Предать невинного в руки неправедных палачей не есть заслуга! Ничего хорошего из этого тебе не будет. Ты, напротив лишь мучаться будешь. Ты и сейчас мучаешься! Сколько, сидят сейчас в тюрьмах невинных? А кто их туда отправил? Да такие же люди, как ты — которые, себя считают праведниками! А на самом деле, невольно становятся — палачами! А в этой, самой, библии — которую ты, так боишься, очень правильно написано: не скоро совершится суд над худыми делами, от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло! Хотя грешник сто раз делает зло и коснеет в нем, но я знаю, что благо будет боящимся Бога, которые благоговеют перед лицом его! Павел слушал эти слова и ловил себя на мысли, что они действительно подходят под описание его душевное состояние. Подходят, под все то — что творится вокруг. «Это нелепые обвинения в адрес Самойловой! Арест папы Верочки и предательство Димки! И ради чего? Все эти люди делающие вроде бы благо для страны — на самом деле делают зло? Может быть — прав этот странный человек?» Богослов почувствовав его сомнения, добавил:
— Ты, сильно то, духом не падай. Не нужно. Все равно Бог — он справедлив и милостив, ведь как сказано: а нечестивому, не будет добра и подобно тени, недолго продержится тот, кто не благоговеет пред Богом! Есть и такая суета на земле: праведников постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, а нечестивыми бывает то, чего заслуживали бы дела праведников. И сказал я: и это — суета! Павел, зажмурился и прикрыл уши. Он закачал головой и замычал, как раненный зверь:
— Замолчи! Немедленно замолчи и убирайся! Убирайся и никогда — слышишь! Никогда сюда не приходи! Я не хочу тебя видеть! Иоиль лишь рассмеялся в ответ. Павел не видел его лицо — но он слышал смех. Это был смех победителя. Так, могли смеяться, только победители — уверенно и жестко. Иоиль забарабанил по столу кулаком. Он бил — по крышке, что есть силы и приговаривал: