— Вот ордер на ваш арест и обыск! Не дожидаясь, когда Клюфт, прочтет, хоть строчку, на смятом листе, старлей отдернул бумагу и осмотревшись выдвинул из-под стола табурет. Нквдэшник расстегнул верхние пуговицы на шинели и сел скрестив — нога на ногу. Его хромовые сапоги зловеще блестели:
— Ну, гражданин Клюфт, сами выдадите запрещенную литературу, оружие?! Или будем искать? — старлей ухмыльнулся и покосился на стоящих рядом со стеной Скворцовых. Соседи испугано вытянулись по струнке — словно солдаты перед генералом.
— Эй, понятые, слушайте и запоминайте, все, что скажет нам этот человек, — нквдэшник кивнул на Павла. Его напарник, лейтенант, время не терял — усердно все переворачивал в комнате вверх дном. На полу уже валялась постель. Офицер топтался по чистым простыням — сапогами. С грохотом на пол — летели книги и статуэтки из шкафа. Лейтенант, словно разбушевавшийся и вырвавшийся из загона боров, рвал бумаги и бросал их под ноги. Глядя на его лицо — можно было подумать, что он испытывает истинное наслаждение. Клюфт, покосился, на старлея и требовательным тоном спросил:
— Я, что-то не пойму, в чем меня обвиняют?! И, что ищет лейтенант в моей комнате?!
Нквдэшник ухмыльнулся. Достал из кармана шинели, портсигар из желтого металла. Щелкнул крышкой и постучал папиросой столу.
— Гражданин Клюфт, я еще раз вас спрашиваю — вы будите сотрудничать с органами НКВД и выдадите нам запрещенную литературу книги подрывного характера и оружие? Если да, сделайте заявление и оно будет записано в протокол, если нет, это усугубит вашу вину на следствии. Клюфт сжал кулаки. Он пристально смотрел в глаза этого обнаглевшего чекиста. Злость толкала Павла к старлею. Клюфту хотелось засветить кулаком в глаз этому самовлюбленному и наглому человеку. Этому нахалу — привыкшему к безнаказанности. К беспомощности людей, которых он, наверняка, вот так же, как Клюфта, не раз арестовывал под утро. Но Павел сдержался. Он понял — офицер его провоцирует. Он заставляет сорваться и сделать глупость — которая позже станет роковой.
— Гражданин Клюфт, вот ваши соседи. Они вам желают только добра. Я бы посоветовал вам не тянуть. Отдайте нам оружие. Павел тяжело вздохнул. Посмотрев на Скворцовых, он улыбнулся:
— Вы, наверное, что-то путаете. Вы и так ошиблись — пришли в мой дом по ошибке. А насчет оружия — так вообще, бред какой-то. Нет, у меня и не было, никакого оружия. И мне нечего вам выдавать! Старлей пыхнул папиросой и пожал плечами:
— Хорошо. Мое дело спросить. Литературу выдайте. Мы не будем тут все обыскивать, — нквдэшник кивнул на напарника. Лейтенант, рылся в бумагах — которые нашел в ящиках письменного стола. Офицер вчитывался в строчки и разочарованно рвал листы пополам.
— Вы рвете мои личные письма. Я требую прекратить это! — с ненавистью в голосе произнес Павел. Но тон на старлея не подействовал. Напротив, нквдэшник — довольный раздражением Клюфта, весело сказал:
— А вот, требовать, вы, теперь, уже ничего не можете. Кстати одевайтесь. Одевайтесь. Не пойдете же вы по снегу босиком? И можете взять с собой чистое белье. Но прежде я должен его осмотреть. Клюфт тяжело вздохнул:
— Я еще раз повторю свой вопрос — в чем меня обвиняют? Старлей затушил папиросу. Его взгляд привлек окурок, который лежал в чугунной пепельнице. Нквдэшник спросил подозрительным тоном:
— Объяснять вам, за что вас арестовали — будет следователь. Мое дело вас доставить в камеру. И все. Так, что вопросами себя не утруждайте. А вот я вас буду спрашивать. И отвечайте правду. Запирательство вам не поможет. Какие папиросы вы курите? Клюфт брезгливо ответил:
— Вы, что в окурках еще копаться будите?!
— Я еще раз, повторяю вопрос — какие вы курите папиросы?!
— Хм, Беломорканал, а что? — буркнул Павел.
— Так, понятые. Слышали?! Ваш сосед курит Беломорканал. И еще — понятые вопрос к вам, вы не видели — ходят ли к вашему соседу, гражданину Клюфту подозрительные люди? Мария Ивановна замотала головой из стороны — в сторону, словно тюлень. Но вымолвить и слова — пожилая женщина не смогла. Была, так напугана. Руки тряслись. Рот перекосило в страшной гримасе. Ее муж, Василий Петрович — видя, что супруга, вот-вот, упадет в обморок — схватил Марию Петровну за руку и неровно забормотал:
— Нет, товарищ сотрудник, нет, не видели. Никто к нему не ходит. Никто. Не видели. Нет, товарищ сотрудник. Никто не ходит. Вроде все спокойно было. Старлей разочарованно мотнул головой. Он тяжело вздохнул:
— Плохо. Плохо товарищи. Нет у вас бдительности. Рядом с вами так сказать, враг народа живет, а вы даже не интересуетесь — кто к нему ходит. Кто ходит к вашему соседу. Не порядок. Вот сейчас вы слышали. Это гражданин заявил — курит папиросы Беломорканал. А в пепельнице лежит окурок от дорогих сортов. А точнее от папиросы Герцеговина Флор. Как вы можете объяснить этот факт гражданин Клюфт? — зло спросил старлей. Он буквально испепелял подозрительным взглядом Павла. Тот обомлел. Какие еще папиросы «Герцеговина Флор»? Он никогда не курил их! И тут, Клюфт, вспомнил… он, вспомнил, богослова. Вспомнил этот странный сон с приходом Иоиля. И папиросы — в зеленой, твердой пачке. В том сне! Во сне, в котором приходил богослов. Он давал ему папиросы! И Павел их курил! «Но ведь это было во сне! Как тут оказался окурок! Значит! Значит, богослов действительно тут был, и это не сон! Он был и разговаривал со мной! Он угощал меня папиросами!» — свои собственные мысли напугали Павла больше чем эта суета людей пришедших арестовать его. — «Как страшно! Господи, я наверное начинаю сходить с ума!» — Павел непроизвольно зажмурился и застонал.