— О! Хорошие деньги, — ядовито произнес тот, что в кожанке. — Раньше, ты никогда, такие гонорары не платил. Что важная шишка? Много охраны?
— Нет, он не шишка. Но личность известная. Вот фото, — тот, что был в пиджаке, достал снимок из внутреннего кармана и протянул его собеседнику. Мужик в кожанке устало взглянул на фотографию. Грустно улыбнулся, сморщив брови, тихо пробубнил:
— Мне его лицо знакомо, но вспомнить не могу, кто это? Тот, что в пиджаке, не ответил. Он, привстал со скамейки, вырвав резким движением фотографию из рук собеседника, убрал ее обратно во внутренний карман, суровым тоном добавил:
— Его нужно убрать так, что бы об этом никто не знал. И лучше будет, если тело его не найдут. Это главное условие. Никой прессы! Никакого освещения в газетах и на телевидении! Что бы в сводках он не значился! Что бы вообще, никто не знал о его смерти! Что бы он просто пропал! Сгинул! Исчез! Вот и все! А как ты это сделаешь, мне наплевать! Хоть на рыбалку с ним съезди, хоть в тайгу его замани! Мне все равно! Его просто не должно быть! Мужик в кожанке пожал плечами:
— Ты что нервничаешь? Я что-то тебя не узнаю? А впрочем, это твой геморрой! Как зовут клиента? Чем занимается?
— Поэт и драматург. Вилор Щукин. Слышал о таком? — вздохнул мужчина в пиджаке.
Он устало опустился назад на скамейку. Тот, что в кожанке удивленно покосился на соседа и присвистнул:
— Ну, как же слышал! Вот тебе раз?! Поэт! Писатель?! Ну, ты даешь?! Такого еще не было. С каких это пор у нас в стране поэтов стали заказывать? Что-то не то. Он что, написал памфлет на тебя? А ты обиделся? Во дела?!
— Брось эти шуточки! Мне нужно, что бы ты его убрал. И не в памфлете дело…
— Нет. Так не пойдет. Я должен знать, за что ты его приговорил?! Иначе ничего не будет! Я теперь поменял свои условия работы, — заупрямился мужик в кожанке.
— Что за ерунда?! Раньше ты никогда не интересовался этим?! Зачем тебе? Какая разница — за что? За деньги или нет?! Мешает он мне!
— Я же говорю. Времена меняются. И я тоже. Я же не отговариваю тебя. Просто я должен знать, что он такого сделал? Тот, что был в костюме, тяжело задышал, отвернулся и надув губы махнул рукой. Было видно, что он обиделся на собеседника. Но мужик в кожанке пожал плечами и равнодушно, с некой издевкой в голосе сказал:
— Впрочем, как хочешь. Можешь обратиться к другому. За такие деньги тебе уберут не только поэта, но и всю его семью, а также всю редакцию издательства…
Тип в костюме, вновь подскочил со скамейки, махнув рукой, зашипел в лицо собеседника:
— Ну, хорошо! Хорошо! Я скажу, если тебе после этого будет легче работать?! В общем, он спутался с Викой! С дочерью! Запудрил девчонки мозги. Та влюбилась в этого балабола без памяти. Мечтает замуж за него. В общем, совсем с ума Вика сошла. Я ей говорю надо в университет на учебу. Бизнесом своим заниматься, а она и слушать не хочет! Говорит без этого поэта никуда! В общем, он мне, как гвоздь в заднице! Прошу тебя реши мою проблему! Мужик в кожанке насупился. Внимательно посмотрел в глаза собеседника, покачав головой, отвернулся. Он медленно достал из кармана пачку сигарет и закурил. Тот, что в пиджаке его не торопил. Ждал. Наконец мужик в кожанке бросил окурок на асфальт, раздавил его кончиком ботинка, затем подняв «бычок» и положил в карман.
— Привычка, извини… да! Дела. Такого я не ожидал! Вика… девочка… Какая она сейчас? Уже, наверное, совсем взрослая! — мужик в кожанке покосился на соседа. — Красавица, небось? Влюбилась, говоришь. Ну, так это хорошо! Что ты загрузился-то? Я не знаю, тебе бы радоваться надо! А ты! Поэт! Убрать! Да плюнул бы, раз дочь так хочет, дал благословение! Пусть поженились бы! Внука тебе бы родили! Жили бы счастливо! А ты! Убрать. Убрать дело не хитрое… Собеседник не ответил. Он вновь медленно сел на скамейку и расслабив галстук, посмотрел на небо. Они так и сидели молча, словно не зная, что сказать. Словно и слова то все были сказаны, и пора уходить, а так не хочется. Но неожиданно мужчина в костюме встрепенулся, и зло посмотрев на соседа, процедил сквозь зубы:
— Я себя не узнаю сейчас! Я контроль теряю! Мужик в кожанке пожал плечами. Собеседник метнул на него недобрый взгляд и монотонным, почти металлическим тембром в голосе, заговорил:
— И ты туда?! Твое мнение никто не спрашивает. Я тебе хорошие деньги плачу. Тебе-то какая разница?! Влюбилась?! Замуж?! Розовые слезы мне эти не к чему! На черта, мне эти сопли и слюни?! Не для того я старался вон из кожи лез, пробивался наверх?! Деньги зарабатывал? Что бы раз и моя дочь, за какого-то поэта замуж вышла! И детей от него рожать! Все насмарку?! Нет! Ни фига! В общем, мне нужно, что бы ты его убрал. Мужчине в кожанке разговор надоел. Он откинулся на спинку и закрыл глаза. Махнув рукой, ответил с неохотой: