— А вот это уже не по правилам! Об этом обычно говорить сразу надо! Так мы с тобой никогда не работали. И я, твой заказ не приму…
— Да погоди ты! Погоди! Я все объясню! Деньги-то хорошие это первое. И второе! Это не мне надо будет убрать второго человека. Не мне. Но так надо.
— Что значит не тебе? А кому? Ты, что темнишь?
— Кому, кому? Ему! — раздраженно ответил тот, что в пиджаке.
— Не понял?
— Ну, ему, поэту, объекту твоему.
— Что? Этот приговоренный еще и сам хочет, что бы кого-то я убрал? — вспылил мужик в кожанке. Он внимательно смотрел на собеседника и ехидно улыбался. Тот, отвел взгляд и, тоже ухмыльнувшись, тихо ответил:
— Ну, не ты конечно, не ты. А вообще. Он просил меня, что бы я нашел ему специалиста по этой проблеме. Вот ты и будешь за специалиста.
— Ничего не понимаю? Что значит будешь?
— Ну, условие он мне поставил, помимо денег и Парижа найти ему человека, который решит проблему ему неугодного человека. В общем, ему тоже убрать одного человека надо!
— Во дела! — присвистнул мужик в кожанке. — Поэт хочет заказать кого-то! Ну, мать его! Такого я еще не видел! И кого он хочет замочить? Уж не коллегу ли по перу? А может быть, издателя, какого? Который не хочет его стихи печатать? А? — рассмеялся он.
— Нет, не угадал. Он хочет убрать мужа одной бабы, в которую сам влюблен. Вот и все. Просто все как дважды два.
— Что? Убить мужика бабы, в которую влюблен?! Ну, дела! Точно поэт! Ну, прямо по Шекспиру! Драма! Нет, трагедия! А она-то знает? Она-то одобряет это? Муж-то богатый? А? Может, все это из-за денег?
— Да, что ты, ко мне пристал?! Откуда я знаю? — разозлился тот, что был в пиджаке. Он в очередной раз встал со скамейки и, поглядев по сторонам, махнул кому-то рукой. Затем покосился на мужика в кожанке и добавил. — Он мне не сказал! Он лишь сказал, что любит бабу какую-то и все! Мол, мужик у нее сволочь, им не дает счастливо любить друг друга! А имя он мне не назвал.
— И что? Я не ясновидящий! Кто объект-то?
— Он сам тебе скажет. Так, что ты уж сам с ним пообщаешься. В общем, меня это не касается и не интересует сильно. Тем более плевать я хотел, кого этот поэт там любит, по кому сохнет. Он дочери моей мозги пудрил, а сам с другой бабой крутил шашни! А ты, вон его жалел. Так, что будь любезен. Сделай, что я прошу. И, что он просит. Я лишь оплачу его заказ. Вот такой у тебя деликатный заказ.
— Ну, дела! Да! Втягиваешь ты меня, чувствую, в авантюру, — тяжело вздохнул мужик в кожанке.
— Ладно. Еще увидимся. Мне ехать надо. Дела. Из кустов вышли два высоких парня. Оба в черных костюмах. Они уверенно и быстро подошли к скамейке, на которой сидели собеседники. Тот, что был в дорогом пиджаке, шепнул одному из здоровяков что-то на ухо. Тот понимающе кивнул головой. Парни развернулись и ушли по аллее. Мужчина в дорогом костюме покосился на собеседника, махнув рукой, тоже отправился в след своим помощникам. Мужик в кожанке остался сидеть в одиночестве. Он лениво рассматривал удаляющуюся фигуру своего знакомого.
— Дед, а ты вообще, когда ни будь, лгал? — Вилор ехидно прищурил левый глаз. Павел Сергеевич грустно кивал головой и помешивал в кружке горячий чай, тихо побрякивая ложечкой о фарфоровую посуду. Внук был возбужден. Клюфт заметил, у Вилора покрасневшие глаза. Он, наверное, не спал ночью. Наверное, опять пил. Его запои становятся все длиннее и длиннее. Ему тридцать пять, а он после очередного загула временами походит на пятидесятилетнего мужика. «Это надо остановить. Это надо пресечь. Но как? Кто остановит? Он пьет отчаянно. Словно падает в яму забытья. Он временами перестал помнить, что делал вечером. Он теряет память. Ему тяжело. Ему так тяжело. Но почему? У него все есть! У него есть любимая женщина, у него есть любимая работа. Его никто не преследует! Он просто сам придумывает себе проблему! Но почему? Зачем это ему? Зачем?! Нами бы в молодости с Верой! Верочкой его проблемы! Мы бы были счастливы! Почему все так?» — мысленно мучался Павел Сергеевич.
— Нет, дед, ты уходишь от ответа. Ты лгал? А? Я тут поймал себя на мысли, что вообще ничего не знаю о твоей прошлой жизни! Просто ничего! Ты ничего не рассказываешь! Ничего! Так. Пару фраз. Что ты сидел при Сталине. И все! А за что? И как! Рассказал бы! Ты стесняешься или не хочешь лгать? Ты лгал мне? Дед? Ответь? Павел Сергеевич тяжело вздохнул и грустно улыбнулся. Он посмотрел на Вилора с жалостью и тихо сказал: