– Какая ты недогадливая, – Анч откинулся на спинку диванчика – Наверняка эта Лиза со временем стала служить следователем в НКВД.
– Точно! – Вин потер ладони – Именно она и вела дело соседа Дмитрия, с ее подачи к делу были привлечены его родители и невеста.
– Вот, блин!
– Нет, это еще не блин, – Вин ухмыльнулся – Дмитрий решил шокировать девушку. Вызвать у нее когнитивный диссонанс. Вначале влюбить в себя, а потом вызвать чувство отвращения и брезгливости.
– От любви до ненависти один шаг! – прокомментировал Анч.
– Он приходил к девушке с гостинцем каждый день, а неделю назад, когда в прошлом был 1912 год, явился совершенно с другим подарком…
– С каким? – Надя от любопытства даже подалась вперед.
– Эксгибиционистким.
– Каким-каким?
– Таким. Представь себе, на протяжении пятнадцати лет, тебя бескорыстно посещает мужчина интеллигентной наружности и всякий раз, распахивая полу шинели, извлекает какой-нибудь вкусный подарок…
– Ну, представила.
– А теперь представь, что в один прекрасный день, шинель распахивается, а там не гостинец, а голое мужское тело…
– Фу, какая гадость. Извращенец!
– Вот! Именно на такую реакцию Дмитрий и рассчитывал. Вызвать у девушки отторжение и недоверие к мужчинам его типажа. Чтобы однажды, Лиза увидела настоящего Дзержинского, и его вид вызвал у нее отторжение.
– И тогда она бы не стала работать в НКВД, и его родители остались в живых?!
– Да, но он не учел один факт.
– Какой?
– Девушке уже было двадцать лет, и она безумно в него влюблена. К тому же, она выросла с матерью-проституткой и мужскими причиндалами ее не испугаешь.
– Хм. Получается обратный эффект?
– Ага. Он планировал сегодня еще раз повторить эту выходку, но не повторит.
– С чего ты взял?
– С того, что я разговаривал с Елизаветой Александровной в последний год ее жизни. Она и поведала мне историю ее безответной любви к Дзержинскому, которого она знала с малых лет. И о том, что однажды у них даже чуть было не случилась близость. В тот день Феликс открылся ей в костюме Адама, но как только она стала стаскивать платье под его внимательным взглядом, он бросился наутек и больше в ее жизни не появлялся. Вплоть до 1918 года. Она сразу его узнала, но даже не делала попыток сблизиться со своим избранником, любя его на расстоянии и добросовестно выполняя поставленные перед ней задачи.
– Ё-мое, вот это треш! Дмитрий, получается, сам спровоцировал ее на то, чтобы она стала сотрудницей НКВД! – Надя обхватила голову руками – Получается, прошлое нельзя изменить?!
– Да, нельзя. Я уже говорил. Автосохранение этого не допустит. Произошедшее событие вновь произойдет, так или иначе.
– Знаешь, сколько было неудачных покушений на Гитлера? – задал вопрос Наде анчутка – Официально двадцать, а фактически около пятидесяти, их просто замолчали.
– Да, Анч прав. Когда в одной из Башен открылась дверь в Германию 1935 года, появились те, кто решил кардинально изменить историю, избавив ее от Гитлера.
– Хм, как интересно, – Надя с озорным блеском в глазах взглянула на Анча – А у тебя под шинелью сейчас есть что-нибудь?
– Не знаю, – анчутка в образе Дмитрия, недолго думая, встал из-за стола и распахнул полы шинели – Ух-ты, ничего нет!
– Э-э-э, уважаемый, ты опять безобразничаешь! – Георгий закатив глаза поднял руки к верху- Зачем снова показываешь, у меня приличное кафе. Что люди будут говорить, а?
– Прости, Георгий, это моя вина, – Вин быстро вскочил и запахнул шинель на анчутке – Извини, дорогой, мы уже уходим. До завтра.
– До завтра, Вин! Буду с радостью ждать тебя. Только без Дмитрия, хорошо, да?
– Хорошо-хорошо, конечно без него. А ты чего смеешься? – Вин шлепнул ладонью по бедру Надежду, обхохатывающуюся в приступе гомерического смеха – Пойдем уже…
Глава 8
2014 год
Виктора, толчком в спину, втолкнули в полутемную камеру следственного изолятора «Крестов». Кроме него в камере находились три арестанта, которые сидели в дальнем углу камеры и о чем-то тихо переговаривались. Молодой человек остановился у двери и обвел камеру глазами. Камера, как камера. Очень похожа на те, что показывают в телефильмах. Две двухярусные кровати, стол с лавками, прикрученными к полу, окно и лампочка в стальных «намордниках». Справа от входа, за невысокой перегородкой из бетона, раковина и унитаз.
– Чего уставился, первоход что ли? – обратившемуся к Виктору мужчине было около тридцати лет. Его обнаженный торс практически весь был покрыт синими наколками-партаками. Доминантой на груди выделялось изображение палача, отрубающего голову обнаженной женщине со связанными руками, а на спине сокамерника красовался храм с тремя куполами.