— Ушла она. К лучшему, наверно. Не сошлись мы взглядами на паэлью.
— Вы смеётесь?
Вика поняла, что никуда уже не торопится, что на встречу к мужу, уже бывшему, совсем опоздала, и с этим ничего не поделаешь. Действительно, Бог даёт каждому по делам его, прав Антон. Вот встретилась бы она сегодня со своим, и что? Плакала бы, унижалась, просила… А он не вернётся. Никогда не вернётся. И вот сейчас здесь, в лифте, это «никогда» уже не казалось таким страшным. «Пусть не вернётся». Она и без него сможет прожить и сына вырастить. А то на суде справку дал о копеечной зарплате, чтоб алименты по минимуму. Это родному сыну-то по минимуму, а она просить ещё собиралась, умолять начать всё сначала. Хорошо, что погас свет и застряла она в этом лифте, он её от ошибок и унижения уберёг. Даже попутчика-соседа подкинул, чтоб не страшно. А сосед интересный человек оказался…
Мысли промелькнули со скоростью света, сосед же начал свой рассказ.
— Подруга моя женой так и не стала, но что ни делается — всё к лучшему. Знаете поговорку такую? Я думал, что люблю, она, видимо, считала меня выгодной партией. Ухаживал я за ней красиво, как женщины любят: рестораны, цветы, украшения. Вот она и возомнила. Сошлись, жить вместе стали. Она об Испании мечтала, паэлью поесть хотела. Я копил, думал и предложение ей сделаю в Мадриде у памятника Дон Кихоту неподалеку от Королевского дворца. А потом поведу в ресторан, пусть уж паэльей своей насытится… Зачем я вам, Вика, всё это рассказываю? Мы ж живём с вами на одной площадке не первый месяц, а познакомились лишь теперь, когда волей судьбы в лифте этом застряли.
— Вот именно, волей судьбы. Может, мы и на «ты» перейдём, а то соседи ж всё-таки. Я, знаете, ни на кого не смотрела, проблемы только свои в голове. Муж другую нашёл, развёлся со мной, а я всё за воздух цеплялась, вернуть хотела. Вот и сейчас встретиться с ним должна была. Думала, уговорю — вернётся. Расстроилась так, всё прокляла в этом застрявшем лифте. А вы про сына сказали, и поняла — к лучшему, что встреча не состоялась. Зачем он мне, раз не любит… Ни меня, ни сына не любит. Так зачем?
— Любит, не любит — сложный вопрос. Да и кто прав, кто виноват — тоже сложный. У каждого человека своя правда, в которой он белый и пушистый, а виноват всегда другой. Только если судьба распорядилась — обратного пути нет. И рычагом воздух для переворота мира не станет. Не та он точка опоры… А без точки опоры… Ну, сами понимаете… сама понимаешь. Мы ж на «ты», так, соседка?
— Так.
— Вот и у меня так. Я в судьбу верю, и отец мой верил, а дед так вообще. Хочешь, расскажу я тебе эту мою историю с паэльей, а там скажешь, прав я или как.
— Расскажи. Теперь меня любопытство разбирает. Нет, не потому, что в жизнь твою вмешаться хочу, и не потому, что горбатому хорошо, когда видит горб больше, чем у себя. Просто по-человечески. А то сколько времени на одной площадке живём, а так свои мирки охраняем, что и как зовут друг друга до сих пор не узнали.
— По-человечески — хорошее слово. Давай расскажу.
Но тут тьму прорезал свет, моргнул несколько раз, разгорелся, и двери лифта разъехались в разные стороны.
Вика и Антон вышли на своей площадке, поглядели друг на друга, улыбнулись.
— Что, вот так разойдёмся каждый в свою сторону, и все? — произнёс Антон. — Сын твой где?
— У мамы…
— Так, может, зайдёшь, паэлью приготовлю, поговорим, посидим.Ты сама-то её ела когда?
— А давай, историю твою дослушать хочу. Да и паэлью эту я никогда не пробовала. — Вике так не хотелось расставаться с ним.
Квартира соседа поразила чистотой и уютом. Пока Вика умывалась, осмотрела всё в ванной комнате — никаких следов присутствия женщины. Любопытство всё более возрастало: чем мог не угодить такой милый человек? На кухне же уже кипела работа. В большой кастрюле варился рис с куркумой, а на сковороде шкворчал мелко нарезанный лук в оливковом масле.
— Готова помогать? — спросил Антон. На нём был фартук с нарисованным поваром, выглядел он в нём смешно, и Вика расслабилась.
Сам он резал курицу на кусочки, чтобы обжарить её в масле с луком, и напевал при этом какую-то незатейливую мелодию.
— Конечно готова, — ответила ему в тон Вика, подхватывая песенку и пританцовывая в такт. — Что нужно делать, скажите монсеньор.
— О! Измельчить чеснок не затруднит сеньору? — подмигнул ей Антон.
— Пожалуй, справлюсь я, но дайте нож, — ничуть не смутилась Вика и поддержала игру.