− Зачем пришел? – отвечаю с той же холодностью, что присуща и его голосу, − Мне не нужна поддержка.
− А я и не собираюсь в «группу поддержки Эллен», − язвит парень, − Не забывай, я все-таки лидер, и в моих интересах беспокоиться за жизнь неофитов.
− С чего это ты стал таким заботливым папочкой? – не выдерживаю я.
Он удивленно смотрит на меня.
− С кем ты так говоришь? – холодно отвечает Эрик.
Если бы он кричал, я бы испугалась меньше, чем сейчас.
− Отвечай! – прикрикивает на меня парень, сжав мое правое запястье.
Мое тело прорезает боль в области образования кисти. Мне было настолько больно, что слезы сами брызгают из глаз. Он смотрит на меня холодно, с отвращением и омерзением.
− Отстань! – начала выдергивать свою руку я, но Эрик был сильнее.
− Я повторяю. С кем ты так говоришь?
− Я не буду больше так. Не буду, − всхлипываю я, − Эрик, пожалуйста, я не буду!
Я не могу больше терпеть это, ведь с каждой секундой парень сжимает руку все сильнее и сильнее.
− Эрик, пожалуйста, мне больно, Эрик, − мое запястье пронзает жгучая боль, от чего слезы сами льются по щекам.
Я прячу лицо в подушку и закусываю губу. Парень встает, отпускает мою руку, подходит ко мне вплотную, берет мой подбородок рукой и буквально выплевывает мне эти слова:
− Пусть это будет тебе уроком. На «вы», поняла? – он презрительно смотрит мне в глаза и отпускает мое лицо.
Я утыкаюсь лбом в подушку, но немного подглядываю за ним. Я бы все отдала, лишь бы больше не видеть этого самовлюбленного тирана. Сама не знаю, что на меня нашло. Он сжимает губы в линию, а сам садится на стул рядом, доставая из кармана пачку сигарет. Одновременно берет с резной тумбочки, стоящей рядом со мной, маленькую серую коробочку. Он демонстративно обтирает ее об штанину. Видимо, я сбила тогда сосуд с водой, а он залил все, стоящее на тумбочке. Парень достает оттуда спичку и чиркает ей по шершавой полосе на коробочке. С первого раза спичка не зажигается, и парень кидает ее за спину. Он достает вторую спичку и проделывает с ней такую же операцию, и, когда спичка наконец−таки зажигается ярким рыжеватым пламенем, парень поджигает сигарету и делает первую затяжку.
Эрик выдыхает едкий дым, которых заполняет всю комнату. Я кашляю, так как я никогда не курила. Многие в Дружелюбии курят. Обычно травку. Это не запрещено в Дружелюбии, но если бы у меня были полномочия, как у Джоанны – его представительницы, то я бы запретила бы это все к чертям.
Я слишком много думаю о своем прошлом, пора бы поразмыслить о настоящем. За эти несколько дней я сделала для себя один вывод: Эрик – идиот. У меня в голове вертится только это слово. Идиот…
Меня захлестывают эмоции, и я на выдохе спрашиваю у парня:
− Почему? – тихо−тихо бормочу я, но парень все−таки слышит меня.
− Что? – удивляется парень.
Его басистый голос вызывает у меня мурашки.
− Почему ты такой? – выплевываю я ему в лицо, но уже громче.
− Какой такой? – ухмыляется парень.
Я не отвечаю, а лишь тихо вздыхаю. Он не понимает, насколько он трусливый.
Некоторые люди по тем или иным причинам ненавидят общество. Они, чтобы абстрагироваться от него, «надевают» своеобразные маски. Те некоторые люди просто боятся общества, того, как оно их воспримет, и прячут свое истинное лицо за этими масками. Эти люди морально слабы, и они хотят, чтобы общество уважало их и принимало их во внимание. Эрик один из них. Парень просто боится показать свою сущность, вот и старается показать себя «круче», чем все. Обычно на это все влияют определенные события. И мне очень жаль Эрика.
Он не дожидается моего ответа.
− Не твое дело, − зло отвечает парень, выдыхая клубы темного дыма.
Мне уже порядком надоело его отношение ко мне, поэтому я ничего не отвечаю. Наряду с этим, я его просто боюсь. Боюсь, что ему что−то придет в голову, и Эрик в следующий раз сломает мне руку. Ему ничего не стоит убить меня. Хотя я преувеличиваю. В так называемых «правилах» Бесстрашных убийство человека приравнивается к смертной казни. В принципе, как и почти у всех фракций.
− Что это было? – неожиданно парень обращается ко мне.
− Что? – я открыто отвечаю ему.
− Не придуривайся, что тогда было, когда я тебя запихнул на ринг? Перед этим, если быть точнее, − с неподдельным интересом спрашивает парень.
− Я не могу тебе рассказать, извини, это личное, − выдавливаю из себя я, но мне приятно, что он заботится обо мне.
− Ты можешь довериться мне, − отвечает парень.
Я вижу по его глазам, что ему неприятно спрашивать это. Я не могу рассказать, это слишком интимное. В смысле, личное. Парень усмехается. Но он заслуживает правды.
− Это случилось давно… − прерывисто дыша, говорю я.
− Что «это»? – прерывает меня парень.
Я сверлю его глазами, мол, не перебивай, если уж спросил, и он сразу замолкает.
− Мне было четырнадцать, когда… − и я затихаю.
Несколько минут мы сидим молча.
− Когда я заболела. Это неизвестная городу болезнь и, получается, неизлечимая, − я не могу больше говорить и утыкаюсь носом в подушку, слезы невольно катятся с глаз.
Парень выдыхает еще немного дыма и тушит окурок в стакане с водой. Подсаживается ко мне и шепчет:
− Если не хочешь говорить об этом – не говори, я пойму, − успокаивающе говорит Эрик.
− Н-нет. Все в порядке… − всхлипываю я.
Сердце бешено колотится, но я утираю слезы тыльной стороной ладони и сажусь на кровати, поджимая ноги к груди.
− Эта болезнь связана со спиной. Это похоже на самоуничтожение изнутри. Наши врачи толком ничего не знают об этой болезни, но говорят, что мне осталось очень мало времени… − я не выдержала и расплакалась.
Эрик берет стакан с водой – не тот, в который бросил окурок – и протягивает мне его.
Я послушно беру его, извиваясь в судорогах, всхлипывая на каждом вдохе и выдохе. Делаю вдох и выпиваю немного. Мне не становится легче, а только начинает сосать под ложечкой. В глубине души с меня свалился огромный груз, я смогла поделиться своей тайной.
− Очень мало времени, − повторяю я.
Эрик вздыхает, а потом говорит:
− Извини, не надо было тебя спрашивать об этом.
− Нет, ничего, мне стало даже лучше, спасибо, − утирая слезы руками, бормочу я, − Когда меня выпишут?
Эрик немного заминается, а потом говорит:
− Сегодня вечером. За тобой придет Дэвид, он сам напросился, − ухмыляется Эрик, − Я пойду, ладно?
− Ага, − улыбаюсь я, потирая глаза.
Он поднимается и уходит. Боже, лучше бы я не говорила с ним об этом. Теперь я уж точно не смогу пройти инициацию. Он просто возьмет и не допустит меня до второго этапа. Что же я наделала?
Я ложусь на бок. Лучше посплю. Все равно никто обо мне не беспокоится. Кроме Дэвида. Мне кажется, что мы с ним подружимся. Он очень терпеливый и чуткий. Он хороший друг, думаю. Я ворочаюсь, но не могу заснуть. Смотрю на часы над белой деревянной дверью. Сейчас четыре часа. Я не знаю, когда придет мой друг. Думаю, я могу его называть другом.
Едкий запах лекарств щекочет мне нос. Я не выдерживаю и чихаю. Без Эрика здесь становится слишком пусто. Боже, я только что призналась, что мне его не хватает. Мне кажется, что я привязана к нему. От одного его взгляда у меня мурашки по всему телу. Его улыбка вызывает у меня дрожь, а его присутствие делает меня спокойнее. Но он ненавидит меня, и этот разговор – не исключение.
И я думаю, не надо торопить события…
Комментарий к Глава 4
Нежданчик?
Отзывов мне!
========== Глава 4.1 ==========
Прошло недели две-три, но мне казалось, что прошла целая вечность. Спина меня больше не беспокоит, но врачи говорят, что мне осталось жить полгода. Может меньше. Точно никто не знает. Но то, что я умру, очевидно. Знаете, что такое боль? Я не про физическую, я про моральную.
От меня все отвернулись. Все, кроме Дэвида. Почему я заслужила такое обращение к себе? Чем я хуже их? Ах, да. Тем, что я — полумертвая соплячка, которая хочет быть Бесстрашной — умру? Знаете, мне так плохо. Мне очень плохо. Мои глаза всегда красные. От слез… Я умираю. Черт возьми, да эта болезнь съедает меня изнутри! Почему нельзя в последние полгода моей жизни просто быть рядом?