30
славит Бога. А тот, кто не имеет доброго помысла, начнет обвинять и хулить Бога: "Да что еще за невезуха! Мне надо было приехать раньше, а я опоздал! Все наперекосяк! И все этот Бог"...»
И еще о том же старец рассказывал: «Когда я ездил в Салоники, один тучный мирянин втиснулся на скамейку рядом со мной. От тесноты ему было очень неудобно, и он стал громко возмущаться: "Что же это за безобразие!" А чуть подальше от него сидел монах, весь заставленный вонючими рыбными корзинками, - у бедняги оставалась снаружи только одна голова. "Как ты там, отец?" — спросил я монаха. "Здесь лучше, чем в аду", — с улыбкой ответил он».
31
Еще говорил старец: «Одни люди похожи на пчелу, а другие на муху. Те, кто похож на муху, в каждой ситуации выискивают что-то плохое и занимаются только этим. Ни в чем они не видят ни капли доброго. Те, кто похож на пчелу, находят только доброе во всем».
Однажды во время стройки заканчивался цемент, и рабочие предложили класть больше песка и меньше цемента. Отец Паисий не разрешил, он обратился за помощью к Божией Матери. Цемента не только хватило, но и осталось еще пять мешков.
Один брат спросил старца, в чем основа духовной жизни. Старец ответил: «Единственно надежно одно лишь покаяние, и на нем пусть основывается всякое духовное здание».
О покаянии старец еще говорил: «Наше сердце должно болеть из-за каждого нашего прегрешения, иначе мы будем грешить снова и снова».
Еще говорил о том же: «Те, кто говорят, что покаются в старости, — как
33
могут быть уверены в том, что успеют покаяться и смерть не застанет их врасплох?»
Еще о том же говорил: «Когда человек очистит свои душевные очи, он будет видеть свои страсти огромными — целыми чудовищами, в то время как страсти своего ближнего будут видны ему как маленькие муравьи».
Еще говорил старец: «Люди хотят грешить и иметь добренького Бога. Такого Бога, чтобы Он нас прощал, а мы продолжали бы грешить. То есть, чтобы мы творили все, что хотим, а Он прощал бы нас; чтобы Он прощал бы нас, не переставая, а мы дули бы в свою дуду».
34
Как-то старца спросили, нужно ли прибегать к исповеди, если повторяешь одни и те же грехи, не лучше ли тогда не исповедоваться до тех пор, пока не покончишь с этими грехами? Старец ответил: «Это все равно, что солдат, получив раны в бою, сказал бы: "Раз война еще не кончилась и меня снова может ранить, зачем я буду перевязывать свою рану?" Но ведь, если не перевязать рану, он потеряет много крови и умрет».
И еще о том же говорил: «Если, падая и пачкаясь в грязи, мы не очищаем свою душу исповедью, оправдывая себя помыслом, что мы снова упадем и снова испачкаемся, то засохшие слои нашей старой грязи
35
покрываются все новыми и новыми грязными слоями. Очистить всю эту грязь потом непросто».
И еще об исповеди говорил: «Придя к духовнику в первый раз, надо совершить общую, генеральную исповедь за всю свою жизнь. Когда больной поступает в больницу, он дает врачам историю своей болезни. Точно так же на первой исповеди кающийся должен постараться рассказать духовнику подробности своей жизни, а духовник найдет духовную рану этого человека, чтобы ее исцелить».
Еще говорил старец: «Новоначальным, маленьким детям и очень
36
чувствительным людям Бог не попускает в полной мере увидеть, в каком духовном состоянии они находятся. Иначе они впадут в отчаяние. Однако, когда мы преуспеваем в нашей духовной борьбе, Бог потихоньку попускает нам видеть наши ошибки. Одновременно с этим Он дает нам и силу для того, чтобы мы подвизались и эти ошибки исправляли».
Один брат спросил старца: «Как узнать, хорошо ли я исповедался?» Старец ответил: «Правильной исповедью все старое стирается. Открываются новые "кредитные книги". Это изменение настолько заметно даже внешне, что я советую некоторым людям сфотографироваться до исповеди
38
и после нее, чтобы они тоже уверились в этом добром изменении, происшедшем с ними. Ведь внутреннее духовное состояние человека отображается на его лице».
Еще говорил: «Таинства Церкви совершают чудеса».
Говорил старец о смирении: «Блаженны сподобившиеся жить незаметно, стяжавшие великие добродетели и не стяжавшие себе даже малого имени».
К концу жизни после долгих подвигов старцу на сутки хватало кружки чая и немного сухарей.