-Нет, что вы! – она выкрикнула горячо и даже поспешно, заметив это, сама же и устыдилась, но было уже поздно.
Леа понял, что победил.
-То есть, - принцесса сжалась, как будто бы ожидала грубого окрика, - я хотела сказать, что Луал одинаково висит надо мной и над вами.
-Боюсь, я не был самым верным его последователем! – вот здесь была правда. Леа едва ли мог бы вспомнить хоть одну молитву. Но не стоило говорить об этом набожной принцессе, в отношении которой у Леа уже рождался план. – Я едва не потерял веру.
-Потеряли веру? – это было страшным ударом для Вандеи. Прежде она видела людей, что не имели веры, и людей, что не знали веры. Но потерять?
-Да, - Леа тяжело опустился на колени обратно и заговорил так, словно каждое слово давалось ему с огромным трудом. – Когда я был мальчиком, моя мать умерла в тяжелых муках. Я был старшим из трех ее детей, а отца я не знал. И вот в тот день…как сейчас помню, был дождь. На постели – остывающий труп матери. В доме холодно. Из еды – пустая похлебка с куриной шкуркой. Мне девять лет, моей сестре – три года, моему брату – семь. И впереди – враждебный мир, зима…
Леа невольно ушел в свою память. Там были провалы, о которых он запретил себе думать. Но снова пахнуло на него могильным холодом прошлого, снова вспомнились огромные глазища сестры…
Жива ли? У него не было выбора. У него не было ничего! он хотел есть. А она была такой маленькой…
Вспомнила бы она все равно маму? Или дом? Нет. а мешок крупы, отданный бродягами за девочку прокормил его и брата в ту дрянную зиму.
Хватит. он запретил себе думать! Это был не он. Это был кто-то другой.
-Мне жаль, - Вандея тихо плакала и это отрезвило советника. Он с удивлением воззрился на принцессу, как человек, чье сердце черствело годами, а потом вдруг неожиданная ласка тронула…
-Не стоит жалеть… - глухо обронил Леа. – Луал оставил меня тогда. Луал оставил меня у могилы моей любимой, но сегодня я могу верить ему. Могу верить в него.
-Вы сильный человек, - одобрила принцесса и вдруг, сама поражаясь своей смелости, схватилась за его руку. – Помолитесь со мной! прошу вас, помолитесь со мною…
Ну разве мог Леа отказать?
(15)
Сковер знал, что его путь разойдется с дорогой Альбера, но не предполагал, что это случится так быстро. На месте торговца Сковер предпочел бы выждать, пока, хотя бы одна сторона: Лагот или Катерина не исчезнут, а уже тогда…
Но если жребий брошен, если сделан уже ход – пускай! Сковер готов принять эту игру. Скоро Альбер захлебнется в собственной крови и узнает вкус поражения.
Альбер будет уничтожен. На стороне Сковера – время и тень, на стороне Сковера грядущая борьба между принцессой Катериной и Лаготом, а что есть у Альбера? Народ? Так он переменчив. Сегодня обожает, а завтра – низводит. Деньги? Ну, что ж… это сильно, но если взывать к народу, то народ не жалует богатств, когда эти богатства не у него. И так сильная позиция Альбера обратится ничем!
Все, что есть у Альбера – знакомства, связи - это тоже неважно. Люди склонны бояться. Люди склонны предавать. Они выбирают сильных, и остаются с ними, а те, кто не отступают, фанатики и только!
А фанатиков надо уничтожать.
Сковер торопится на встречу принцессе Катерине. Он уже знает, как поведет себя перед нею и как расскажет ей о подлости Лагота, о том, что невольно стал причиной гибели ее отца, угодив в ловушку…
Упадет ей в ноги, будет молить о пощаде. В конце концов, если не устоял сам Гилот – великий фанатичный королевский дознаватель, куда уж ему, слабому уличному проходимцу уловить тонкую интригу?
И принцесса Катерина помилует его и оставит подле себя, потому что с ней – заморское войско. А он все-таки свой, родной. Он знал отца. Он расскажет принцессе Катерине сказочку, а та послушает, потому что сейчас подле нее никого… и она не привыкла решать. А Сковер поможет.
Пока Сковер с небольшим отрядом верных ему людей, собранных из числа бывших дознавателей поджидает принцессу Катерину на подъездах к столице, Альбер не находит себе места.
Во-первых, ранен его единственный близкий человек. И пусть этот человек сейчас за закрытой дверью залы тихонько смеется, наслаждаясь обществом Эды, пусть этот человек пришел в чувство, перед Альбером встает острое осознание простого факта – смерть ходит совсем рядом.
Одно дело осознавать это мозгом, а другое – чувствовать и видеть. Альбер не может защитить никого, но при этом его уважают в народе? Парадокс! Чудовищная морда змеиной насмешки.