И Катерина чувствует это, видит почти наяву. Пусть давно не виделись сестры, но Катерина все еще знает Вандею. И эти видения отвлекают ее.
Лагот не утруждает себя началом переговоров. Слово берет Леа. Ведет тактично, мягко, словно по маслу острый нож, но за каждой вежливостью – укол. За каждой лаской – кинжал. А Лагот только держит скорбную мину, дескать, ах, жаль ему до слез почившего так вовремя короля!
-Вы хотите отправить меня в изгнание? – холодно уточняет Катерина, когда Леа переводит дух.
-Приличное содержание, поместье, замок, природа, слуги, положение…- перечисляет Леа. Он, едва увидел Катерину, понял, что дело проиграно.
-Там будет хорошо! – не выдержав, вмешивается герцог Лагот. Он пытается говорить как друг. Но Катерина уже не так наивна и она ясно читает во взоре Лагота, что при первой же возможности кто-то из его людей просто ударит ее ножом, подсыплет ей яд или задушит…
-Это изгнание, - возражает Катерина. – Это все равно изгнание. Вы боитесь, верно? Что я буду претендовать на трон моего отца. Трон, который по праву мой. Мой и только мой.
-Вообще-то, да, по праву, может быть, - Леа склоняет голову, замечая, как нервничает Моро. – Но, ваше высочество, вы знаете, что народ не примет чужеземную принцессу.
-Я их принцесса! – Катерина гневно сверкает взглядом.
-Вы и принцесса Вандея, - замечает Кровер, молчавший прежде. – Но вы долго были в отлучке. Вы потеряли представление о своей земле. Вы разрушили Божественную клятву Луала. Вы отреклись от Девяти Рыцарей…
-Я сохраняла им веру! – скрипит зубами Катерина. – Это была воля моего…
-Народ не поверит отступнице от великого Луала и Девяти рыцарей его, - жестко обрывает жрец. Этого не выдерживает уже Моро:
-По праву крови! Старшая в очереди…
-А если война? – встревает Лагот, которому молчать бы по-хорошему, да делать вид, что корона его тяготит, а не прельщает. – Как ты будешь защищать земли?
-У меня есть армия…
-Ваше Высочество, вы явились в свои земли в сопровождении чужеземной армии! – Леа рассекает ладонью воздух, чтобы подчеркнуть тяжесть ее преступления. – Вы не были на родине очень долго. Вы даже не были на похоронах своего отца. Вы не были на свадьбе своей сестры. Вы…народ не пойдет за вами. Нет, дослушайте! Да…дослушайте, ваше высочество!
Леа нервничает. Он умело скрывает это, но дело оказывается сложнее, чем ему хотелось думать.
-Во имя вашего отца, ответьте честно: кто будет более предпочтителен народу? Принцесса ли, несколько лет отсутствовавшая на родине, пришедшая со своей армией, отрекавшаяся от Луала и Девяти Рыцарей или храбрый герцог, муж младшей дочери несчастного короля? Тот, кто проливал кровь за эти земли. Тот, кто отдавал хлеба из своих амбаров и чтил Луала?
Леа торопливо опускается в кресло. Ему дурно. Он сам не может понять причин к этой внезапно охватившей его дурноте, но она есть, эта проклятая дурнота!
Лагот торжествующе смотрит на поверженную, распластанную и растерявшую под градом аргументов, принцессу. Он уже полагает, что она сражена окончательно и что теперь есть только один претендент к трону. Лучше бы ей тоже присягнуть ему! Показать, что это не он насильно занял трон, а его признали. Признали лучшим, самым достойным.
Кроверу не нравится происходящее. Отречение от Луала и разрушение Божественной клятвы Катерины с ее супругом очерняют ее мгновенно перед жрецами, но и делать всю ставку на Лагота как-то жрецу не хочется.
Моро сидит, опустив голову. Ему больно. От бессилия своего больно. От стыда. От всего того унижения, которое обрушилось на голову принцессе Катерине.
И сама Катерина, почти признавшая поражение, уже готова бы сказать роковой свой ответ и, верная слову, удалиться в сторону, но…
Вмешивается Кровер, который разрушает всякую иллюзорность момента и будто бы разбивает тяжестью слов застывшее время:
-Я думаю, что принцесса Катерина утомилась с дороги и ей нужно крепко обдумать решение…
Лагот взбешен. Но слово не воробей. Катерина поднимает голову. Она не хочет отрекаться и уходить, и если подумать…