Но, во-первых, Лагот не умел действовать по наитию. Он продоверялся однажды Сковеру, а потом нашел Леа, которому верил безоговорочно, не умея самостоятельно действовать в критических ситуациях.
Во-вторых, герцог Лагот незадолго до этого устроил в народе резню, где пострадало множество любимцев этого самого народа, в том числе и Ронан. Да и ситуация не улучшалась ни с налогами, ни с хлебом. Словом, прибытие Катерины, которое невозможно (да и незачем) было хранить в тайне, помноженное на отсутствие улучшений от Лагота и внезапного жесткого и циничного убийства принцессы Вандеи – все это сулило кровь.
-Куда…- совсем растерялся Лагот, превращаясь в беспомощного ребенка.
Но Леа отличался прямо-таки ангельским терпением, а потому втолковал:
-Уезжайте к себе, в герцогство. Соберите своих людей. Возвращайтесь сюда, на свой законный трон. Армия откажется присягать Катерине, верная вам. Но кровь будет. А вы нужны народу. И нужны незапятнанным.
Леа говорил обрывочно, лихорадочно, волнуясь, сбиваясь. И это внушало все больше и больше паники в Лагота.
Катерина очнулась. Ее привели в чувство. Сложно сказать, что он сделала первым: принялась плакать или думать, но точно можно было сказать одно – по совету Моро, она объявила свою сестру жертвой герцога Лагота.
Пророчество Леа сбывалось.
В народе, который ждал лишь искры, поднялся страшный шум и волны. Теперь вся толпа и все земли походили на один бушующий океан. На улицах начались стычки и драки, то между стражей и горожанами, то между горожанами, без участия стражи.
Дрались, громили и крушили из-за всего.
Если ты поддержал принцессу Катерину - ты предатель Лагота. Если ты поддержал Лагота – ты предатель Вандеи, что была народом причислена едва ли не к лику святых за считанные часы и принцессы Катерины. Если ты молчишь – получи за то, что ты скрываешь свои мысли или за то, что тебе нет дела до твоих собратьев.
Ситуация в столице и без того, обостренная до предела, начала откровенно разваливать общество. Все, доведенные до края налогами, неразберихой у престола, голодом, перебоями с продовольствием, безработицей или пойманные в идейные речевые ловушки таких, как Альбер и Ронан, желавшие обновления всему, словно бы подняли головы в один миг.
На улицах стало страшно появляться. Герцог Лагот, укрытый способностями Леа, исчез мгновенно, и, судя по отсутствию Леа, тот исчез вместе с герцогом, или просто забился куда-то, и пока у власти, некоронованная, но безумная от горя и внезапной навалившейся на плечи власти встала Катерина.
Ну, как встала…
Леа был прав. Катерина была слишком оторвана от народа. Ее брак оказался слишком долгим, чтобы запомнить свой народ и не забыть его особенности. Ее же отречение от Луала, принесенные традиции чужих земель – все теперь взращивалось в народе стараниями Альбера и Ронана до великих грехов.
И толпа разгоралась еще сильнее, не понимая, куда ей броситься, если Катерина – предатель, если Лагот – узурпатор?.. что делать? Кто придет и спасет толпу?
У Катерины же было горе. Она не была близка с отцом, но близка была с сестрой. И даже тот факт, что Вандея ее оттолкнула в их последнюю встречу, в их последний разговор, не омрачили любви Катерины к сестре, напротив, они сделали разлуку с нею еще более тяжелым испытанием. Ведь Катерина теперь винила себя в том, что разочаровала сестру. Прямо перед ее смертью…
Говорили, что много было схвачено невинных людей, пока Катерина искала убийц. Многие были пойманы и на улицах и среди них были люди совсем не виноватые в убийстве, и даже сочувствовавшие Вандее, но Катерина, думавшая, что возвращается домой, поняла, что оказалась в гнезде, кишащем врагами и теперь…
И теперь она уничтожала всякого, кто казался ей опасным.
Говорили, что даже Моро приходил в ужас и, как мог, пытался сдержать ее ярость, обращенную против всех, кто отказывался понимать ее горе и не принимал так, как свое. Каждый час был решающим для тех, кто восставал против всего, что устоялось.