6.
Поспать нормально Эде, в итоге, не удалось. Казалось, только-только сомкнулись ее веки, как уже резкий и грубый стук в дверь, настолько сильный и громкий, что она вскочила, пытаясь сообразить, где вообще находится и что происходит.
Овладев собой, Эда выскользнула из постели и бросилась открывать, уверенная, что произошло что-то совсем ужасное, как минимум, вспыхнуло восстание. Она рванула дверь, готовая, если придется, и ударить, и отпрыгнуть в сторону, и вообще, кажется, готовая ко всему, кроме Мэтта на пороге комнаты.
-А? – страх отступил. Только сейчас Эда сообразила, что итак, обладая средней, по ее мнению, внешностью, только вскочила с постели, а, следовательно, вид ее…
-Пошли, - Мэтт был бледен. – Пошли, Эда!
-Куда? – сонно возмутилась дознаватель, но покорилась соратнику и выскользнула вместе с ним, как была, босая, по камню, по холоду, не заботясь ни об остроте камня, ни о чем.
Мэтт привел ее в Малую Залу – тут уже было людно, собрались, решительно все. Он коротко кивнул, пропуская ее вперед и Эда, снова встревоженная, вошла. Тотчас к ней подошел Гилот:
-Ты знаешь, что случилось?
-Нет, - покачала головой дознаватель, - Мэтт разбудил, притащил сюда…что, собственно происходит?
-Я же просил все рассказать по дороге! – с раздражением, которое было редким для него, бросил Гилот, обращаясь к Мэтту, и, не дожидаясь уже его реакции, снова обратился к Эде: - твой подопечный скончался.
-Двэйн? – уточнила Эда. – Что, утонул все-таки?
Гилот одарил свою воспитанницу тяжелым взглядом, и она смущенно опустила глаза:
-Прости. Так что…
-Яд, - ответил Гилот, наверняка, он хотел сказать что-то еще, но тут его окликнул Паэн, и Королевский Дознаватель ускользнул от Эды.
-Погоди…- попыталась она его остановить, но не смогла, Гилот уже был далеко. – Чёрт! Да как так?
Вокруг творился абсурд. Сновали стражники и дознаватели, шумно переговаривались, а Эда пыталась осознать происходящее. Она не успевала за событиями, за разговорами, увидев Фалько, даже обрадовалась, скользнула к нему.
-Фалько, дай мне вводную, - именно он стоял на выдаче вводной подходящим дознавателям почти всегда.
-Твой подопечный, Двэйн, скончался, - ответил покорный дознаватель, - отравление. Предположительно Веховой Водой.
Эда выругалась. Веховая Вода – это черный рынок, то самое, гиблое место, где можно найти все, если знать, у кого искать и иметь золотые. В свободном доступе Веховой Воды нет даже у целителей, к тому же, есть у нее один еще недостаток – она не хранится больше трех дней, невозможно запасти этот яд, значит…
Значит, кто-то, совсем-совсем недавно нашел где-то этот запас. В любом случае, дело пахнет дурно! Сам факт того, что отравление произошло именно этим ядом, уже надлежит расследовать по жесточайшей системе дознания.
-Самоубийство? – со слабой надеждой спросила Эда. Конечно, тоже плохо: и яд специфический, и досмотр, значит, провели плохой, и караульный не доглядел, но все же!
-Если только он решил перед этим сам себя побить об угол камеры, - с сочувствием разрушил последние надежды дознаватель. – На его шее характерные следы удушья веревкой, кто-то хотел, чтобы он именно открыл рот…и не заговорил.
-Эда! – позвал ее Гилот через половину Залы, - пошли!
Она снова покорилась. Сон окончательно оставил ее, и голову сжало железным обручем. Эда прекрасно знала, что ее ведут смотреть на мертвое тело автора гнусного памфлета о короле.
Тело Двэйна нашли в воде, которая развлекала стены шестой камеры. В самом деле, невооруженным глазом было видно, что бедняга провел последние минуты под воздействием не только яда, но и чье-то физической силы: синяки, следы удушья, несколько запекшихся уже кровоподтеков на еще недавно живом лице.
От трупа несло отвратительным сернистым запахом Веховой Воды. Эда, только бросив взгляд на тело, кивнула, соглашаясь с аргументами Фалько, и заторопилась обратно, в Малую Залу.
-Кто дежурил у шестой камеры? – спросила она, с трудом справляясь с тошнотой.
-Бромер, - мгновенно доложили ей.
-Ну и? – Эда оглянулась. – Где Бромер? А..вижу.
Она не сразу его увидела. Бледный караульный сидел ни жив, ни мертв в кресле, его удерживали с двух сторон за плечи, сильно впечатывая в мебель, словно бы боясь, что он совершит побег.