А кто может поверить им?!
У Эды порою подгибались ноги, от звука каких-то приглушенных ударов, прорезавших вдруг чьи-то выкрики и гул, и вопли; от каких-то разбиваемых стекол – ей казалось, что вместе с этими стеклами разбивается постепенно и последняя надежда на мир… прежний мир.
Они проходили мимо ответвления Пепельных Рядов, когда Эда осознала, что голос, звучащий, приближающийся оттуда, слишком ей знаком, чтобы не угадать его. И в самом страшном сне она легко бы угадала Мэтта!
-Мы, - грохотал он, прежде такой понятный, а ныне – безумный в короне народного обожания, - всегда были ниже всех, слабее! С нами не считались…
Эда остановилась, не поддаваясь больше на ведущую руку Леа и тот тоже вынужденно остановился.
-Но этому больше не быть! – торжественно объявил Мэтт и где-то совсем близко взревела шедшая за ним толпа. Наконец-то и этих, брошенных всеми людей, отбросов, кто-то вел. И неважно, что делал он это только из корыстного побуждения, важно то, что кто-то впервые заговорил с Пепельными Рядами как с равными и сладкие были речи!
-Идём! – Леа был нетерпелив. Он понимал, что нельзя оставаться среди безумных улиц, иначе тоже можно подхватить это безумие. Леа схватил Эду сильнее и потащил ее за собою.
А она повиновалась. Так повиновалась толпа разожженному пламени в эти часы, так повиновалось тонкое стекло, не выдерживающее злобных ударов. Конечно, в эту ночь, как и в следующие будет сведено много личных счетов, ведь совершенно очевидно, что никто и никогда не найдет виновного.
Так всегда бывает в те ночи, что меняют историю. Но потом придет новый мир и новый порядок.
Эда повиновалась Леа до тех пор, пока не услышала, как кто-то непонятный, часть многорукого и многоокого чудовища улиц, пробегая мимо, не крикнул:
-Ронан у Ратуши!
-И как? – выдохнула сама улица, обращаясь в слух.
-Все, кто любит свою жизнь и верит в будущее, с ним!
-Ронан! – Эда снова попыталась замереть, чтобы жадно вслушиваться не в наступающее мутное утро, а в то имя, что обожгло ее. Но Леа был настороже, он не позволил ей замереть и потащил вперед, бросив:
-Всё с ним в порядке!
-Армия с нами! – крикнули снова где-то рядом. – Альбер ведет из к замку!
-И мы! И мы!
-Пора обрушить этот трон!
-В пепел!
Эда уже не попыталась остановиться, а Леа, воспользовавшись лазейкой в узком проулке, утянул ее следом и остановился в выемке между стенами, чтобы перевести дух.
Эда медленно освободила свою руку из его руки и огляделась: какой-то грязный проулок, где пахнет чем-то кислым и тошнотворным, а еще сгнившей капустой. Невольно можно было только лишь сморщиться и надеяться, что тебя не вывернет наизнанку от этого отвратительного въедливого сочетания.
-Теперь поговорим, - Леа отряхнул с плеч какой-то видимый только ему одному мусор и взглянул на Эду с той пытливостью, какую можно встретить только при изучении экспоната, - боишься?
Она пожала плечами. Ей не было страшно за свою жизнь, отравленную предательством. Ей было страшно за все эти улицы и за всех тех людей, что должны были рано или поздно распасться из многорукого чудовища и стать прежними людьми.
-А я боюсь, - честно признался Леа, - они сошли с ума. Ронан, Альбер, Мэтт…Кенот еще должен.
-Кенот? – Эда воззрилась на Леа с удивлением, ей казалось, что она давно про него не слышала, а может быть не хотела слышать, или не могла? Всеми силами Эда пыталась отдалиться от тех, кого продолжала считать мятежниками и тех, с кем теперь стояла по одну сторону.
-Кенот поднимет жрецов, устроит бучу там, - спокойно отозвался Леа, - но я боюсь. Они все перестарались. Улицы не удержать в том порядке, как это виделось когда-то мне. Я грезил мечтой о том, что все пройдет тихо и мирно, как демонстрация, как будто бы встреча народа и правителя. Но вместо этого…
Он не договорил, отмахнулся. Выждав с полминуты, наблюдая за проносящейся мимо колонной очередной части многорукого и многоокого чудовища толпы, Леа спросил опять:
-Ты удивлена, что я увел тебя прочь?
-Нет, - покачала головой Эда, - мне все равно. Я там бы не смогла. Но и здесь, если честно, среди этого смрада я, кажется, тоже долго не смогу, извини уж!