-Что вы хотите…- Двэйн потерял всякую опору. Брат был его единственным уязвимым местом. Заговорщики, желающие восстания в столице, по этой причине и сомневались в его участии. Он пообещал, что будет сильным, а в доказательство написал памфлет…
-Выдайте сообщников и мы забудем ваше имя, - Эда угадала неожиданно в своем голосе нотки Гилота.
Двэйн, загнанный в угол, опустил голову.
-Подумайте, - посоветовала Эда, - у вас вся ночь впереди. Первая ночь в камере, и, если подумаете правильно, последняя.
Не оглядываясь, Эда вышла в коридор и увидела Фалько, переговаривающегося с двумя караульными.
Фалько был человеком незаметным наверху, но в подземельях очень выделялся за счет высокого роста, зычного голоса и тяжелых кулаков. К тому же лицо его было добродушным, и никак нельзя было подумать о том, что он один из ведущих дознавателей короля.
Даже его жена – богобоязненная и робкая Аглая не догадывалась. Она знала, что ее муж, любящий отец и потрясающий мастер на все домашние дела, состоит на службе у Его Величества, гордилась этим, но вот угадать то, что он дознаватель, не могла.
Фалько подыгрывал. Он не носил серого цвета и надевал свой серый плащ только в подземельях, для чего ему приходилось приходить раньше всех, хотя над ним особенно и не шутили.
-О, Эда! – Фалько протянул ей огромную ладонь, - ты чего тут?
-Да, упрямец один,- Эда с удовольствием пожала его крепкую и верную руку, - а ты?
-Гилот вызвал, сказал, что дело будет, - зычно ответил Фалько, заглядывая в допросную комнату. – А…этого, что ль на тебя повесили?
-Да, про работу знаю, - Эда кивнула, вспоминая, что Фалько тоже будет среди теней герцога Лагота. – А этого…ну да, на меня.
-И что? Заговорил? – поинтересовался Фалько.
-Потом, - одними губами ответила Эда и обратилась к караульному, - шестая камера просохла?
-Да просохнет она, как же! – развеселился караульный. – Скажете тоже…
-Сколько там воды? – спросила Эда, пихая в бок развеселившегося Фалько, уже изображавшего утопающего человека.
Караульный взглянул на дознавателя с задумчивостью, затем ответил:
-Мне по пояс, вам чуть выше.
-Пойдет, - решила Эда, - этого заключенного в камеру номер шесть. Увести.
-Жестко, - зычно посочувствовал Фалько и было чему: камера номер шесть специально затапливалась болотной водой, не давай заключенным нормально устроиться в ней. От воды тянуло тиной и гнилью, по стенам расползалась плесень и мокрицы и камень, итак холодный от подземелья, был еще несноснее… вдобавок, иногда вода приносила с собой и мусор, и болотных гадов. Жестокая камера для первой тюремной ночи.
5.
У Дознавателей было правило: после завершения трудового дня подойти к Гилоту или к своему наставнику (зависит от положения), и доложить коротко о прошедшем дне. Если же заканчивали в одно время – собирались в Малой Зале, также там и собирались, если ожидались какие-то поручения.
Выйдя из допросной комнаты, Эда поспешила в Малую залу, уверенная больше, чем на абсолют, что ее там ждут, как минимум, чтобы дать более ясную картину по завтрашнему дню и тем мерам, которые надлежит принять для того, чтобы пребывание герцога Лагота в королевстве было приятным.
Она не ошиблась. В Малой Зале, самом светлом месте подземелий, где было так много разных свечей и подсвечников, ее действительно ждали. Ожидание то сплели Фалько, Паэн, Тард и Мэтт. Фалько отсалютовал появившемуся дознавателю рукой и вернулся к игре с Паэном – они играли в карты. Вообще, странный они составляли дуэт – могучий Фалько, незаметный наверху, но выделяющийся здесь за счет своих кулаков и зычного голоса и хрупкий, интеллигентный Паэн, который, напротив, не выделялся внешне в подземельях, но зато там, наверху, был любимцем женщин…
Ну, пока те, разумеется, не узнавали его профессии. Паэн – ловкий, юркий, быстрый, предпочитал работу тонкую, связывался со шпионами и имел в этом опыт почти что неповторимый. При этом, по внешности его нельзя было даже догадаться о том, что он связан с подземельями: мягкие и нежные черты лица, тихий голос и ярко-зеленые глаза…
Такому нужно было быть среди поэтов, а не среди дознавателей! Но это было обманностью. Его мягкие черты не гарантировали и не проявляли реальное положение характера, которым он обладал – это был безжалостный, строгий и даже жестокий человек. Может быть, и излишне жестокий – его переводили от шпионов к пыткам в редких случаях, когда такие, как Фалько не могли больше вызнать ничего с помощью боли привычного вида. У Паэна же была удивительная фантазия на этот счет…