Макрон задумчиво кивнул.
— А что делать с доставкой свидетеля к императору?
— При всем уважении к тебе, господин, моя хозяйка предоставляет решение этой задачи тебе самому. По ее мнению, ты сможешь добиться перевода на Капри.
— Вот как? — усмехнулся Макрон. — Можно подумать, это делается так легко! Как будто для этого достаточно лишь подать прошение о переводе на новое место службы!
Произнеся эти слова, Макрон смерил Палла ледяным взглядом. Несколько мгновений он сверлил грека глазами, но лицо раба оставалось все той же каменной маской.
Скажи, — продолжил Макрон, — а что может помешать мне пойти к тому же Сеяну и рассказать ему то, что я только что услышал от тебя? Ведь за твою жизнь я не дам и ломаного гроша, да и жизнь племянника бывшего претора и его семьи тоже не слишком дорого стоит. Верно я говорю?
Все верно, господин, но и твоя жизнь после того, что я тебе рассказал, будет стоить не дороже.
— Что ты хочешь этим сказать?
— То, что согласившись выслушать нас, ты уже замарал себя, и у Сеяна будут все основания усомниться в твой преданности. Он решит, что тебе просто посулили слишком мало денег, зато в следующий раз, возможно, предложат больше. Так что если ты обратишься к нему, смерть грозит и тебе тоже, а не одним только нам.
Макрон встал и с силой ударил по столешнице кулаком.
— Секунд, меч, живо! — крикнул он, хватая со стола клинок. Стражник тотчас выхватил свой и ринулся на Сабина и Палла.
— Энния! — неожиданно выкрикнул Палл.
Макрон поднял руку, не давая Секунду нанести удар.
— Погоди! — рявкнул он. Секунд неохотно подчинился.
— Какое отношение к этому имеет моя жена? — прорычал Макрон.
— Пока никакого, — спокойно ответил Палл. — Она в хорошем обществе, где наверняка приятно проводит время.
— Ты на что намекаешь, подлый раб? — было видно, что Макрон вот-вот взорвется от злости.
— Как только ты ушел из дома сегодня вечером, высокородная Антония послала за твоей женой Эннией носилки и приглашение приехать и разделить трапезу с ней и ее внуком Гаем. Разумеется, твоя супруга никак не могла отказаться от такой высокой чести. Мы ушли как раз в тот момент, когда она туда прибыла, и она останется там, пока мы туда не вернемся, причем в целости и сохранности. Так что я бы посоветовал, чтобы Секунд проводил нас до дома.
Макрон напрягся. Глаза его пылали ненавистью. Казалось, он вот-вот кинется на Палла с кулаками. Постояв так несколько мгновений, он вновь опустился на табурет.
— Похоже, раб, ты не оставил мне выбора, — негромко произнес он и вновь смерил Палла взглядом, полным ненависти. — Но поверь мне, раб. Ты у меня еще поплатишься за эту дерзость. Я своими руками оторву тебе яйца.
Палл счел разумным воздержаться от любых заявлений на этот счет.
— Хорошо, — произнес Макрон, немного остыв. — Секунд проводит вас до дома. Скажи своей хозяйке, что я выполню все то, о чем она меня просит. Но сделаю я это ради себя, а не ради нее.
— Ничего другого она от тебя и не ожидала, господин. Она отдает себе отчет в том, что это союз ради выгоды. А теперь мы бы хотели уйти.
— Да, живо выметайтесь отсюда! — рявкнул Макрон. — И последний вопрос. Когда Антонии нужно, чтобы свидетель предстал перед императором?
— По крайней мере, не в ближайшие полгода.
— Не в ближайшие полгода? Ты хочешь сказать, что его еще нет в Риме?
— Нет, господин. Скажу больше, его нет даже в Италии. Более того, он еще не пойман.
— Где же он тогда?
— В Мезии.
— В Мезии! И кто же его там найдет и привезет в Рим?
— А вот это уже не должно тебя заботить, господин, — ответил Палл и повернулся в двери. — Этим уже занимаются.
Часть I
ФИЛИППОПОЛЬ, ФРАКИЯ,
март 30 года н. э.
ГЛАВА 1
Стараясь не шуршать листьями и не трещать сухими ветками, что устилали промерзшую землю между деревьями, Веспасиан осторожно перенес тяжесть тела на левую ногу. Последние несколько шагов он проделал, не издав ни звука, и теперь пытался отдышаться после долгого преследования. В морозном воздухе дыхание вырывалось из его рта туманным облачком.
Он был один. Своих спутников — двух рабов, которых Веспасиан позаимствовал в императорской конюшне, он оставил позади, на расстоянии примерно двух миль. Они должны были медленно следовать за ним вместе с лошадьми, пока он сам преследовал свою раненую добычу пешком. Его добыча, молодой олень, был теперь совсем близко. На снегу, который кое-где покрывал землю, алела полоска крови — выпущенная им стрела попала животному в шею. Веспасиан отметил, что кровавый след стал заметно свежее, что в свою очередь означало, что животное теряет силы и расстояние между ними заметно сократилось. Оттянув тетиву охотничьего лука, Веспасиан прижал оперение стрелы почти к самой щеке, готовый в любое мгновение выпустить ее в свою жертву. Опасаясь издать даже вздох, он сделал еще пару шагов вперед и огляделся по сторонам, стараясь увидеть, не мелькнет ли в просветах между деревьями на фоне буро-красных красок прошлогодней листвы, устилавшей землю, лесной красавец-олень.