— Слышь, Головня, не знаешь, наверху койки свободные есть? — спросил Шустр.
— Должны быть, — нехотя ответил часовой. — Наши все на представлении. Цирк-шапито! — неодобрительно процедил он.
— Опять, что ли, цыганёнок всех веселит?
— Ну!
— Так это пусть. Смех — не грех. — Старый сталкер посмотрел на Гарина и Столярова. — Ну что, поможете в последний раз? Меня и вещички мои до койки докантуете?
Несмотря на ранний час, в баре Янова было людно. За столиками, сколоченными из пустых бочек и ящиков из-под патронов, стояли по одному, по два сталкера. Ещё человек десять собрались в кружок в дальнем углу бара. В центре круга на возвышении стоял смуглый паренёк с явно накладными бакенбардами, одетый в сюртук, перешитый из тёмно-зелёного клеенчатого дождевика, и чёрный цилиндр из картона. В правой руке паренёк держал суковатую палку, по всей видимости, изображавшую трость. Вот он опёрся на неё и громко, с чувством, продекламировал:
Сталкеры отреагировали на четверостишие громким гоготом и нестройными аплодисментами. Паренёк раскланялся, сняв цилиндр, при этом стало видно, что он совсем ещё молод. Лет шестнадцати от силы.
Олег не сразу обнаружил барную стойку. Во-первых, её зачем-то перенесли на новое место, а во-вторых, упрятали за решётку. Угрюмый бармен, выглядывающий из-за прутьев, напоминал заключённого. Для общения с посетителями в решётке было вырезано окошко, сделанное с таким расчётом, чтобы в него уж точно не пролез ни один кровосос.
«Жаль Моню, — подумал Гарин. — Он был понимающий. Ему можно было излить душу, а наутро не маяться от стыда. Понимающий и глухой — вот качества идеального бармена».
— Моё почтение, — наклонился к окошку Михаил. — Что это у вас, утренник? — Он махнул рукой в сторону чтеца в сюртуке-дождевике.
— Стихи, — исчерпывающе ответил бармен.
— Понятно… Нам бы с Карликом потолковать. Он здесь?
— Здесь.
— Который? — Столяров через плечо оглянулся на зал.
— Его трудно не узнать.
— Ладно. Тогда, будь добр, дай нам бутылочку «Чёрного сталкера».
Бармен фыркнул.
— А «Шато Марго» пятидесятилетней выдержки вам не дать? Вы из какого бункера вылезли?
— Значит, нет «Чёрного сталкера»?
— Сто лет как нет! Был бы — я б сам его купил.
— А что есть?
— Только домашняя.
— В смысле? — растерялся Михаил.
— Ну, ты вино домашнее пил? — раздражённо спросил бармен.
— Пил.
— Так это — то же самое, только водка.
Угрюмый шмякнул на стойку литровую банку с криво натянутой полиэтиленовой крышкой. Столяров с сомнением посмотрел на мутную жидкость и белёсый осадок, покрывающий дно банки полусантиметровым слоем.
— А мы наутро после этой бурды в зомби не превратимся? — спросил он.
— Это сильно зависит от того, будет ли ночью выброс и где ты его встретишь — под открытым небом или в укрытии, — серьёзно ответил бармен. — Так вы берёте?
— Давай, — решился Михаил. — А ещё — пару стаканов.
— Три. — вмешался в разговор Олег. — Карлику же тоже надо налить.
Столяров посмотрел на него так, что внутри у Гарина что-то оборвалось, и сказал вкрадчиво:
— Ну да. Карлику и мне. А на твоём месте, Олежка, я бы воздержался.
— На своём воздерживайся! — вспылил Олег.
И было от чего. Всю дорогу до Янова он держался исключительно на мысли о стакане с водкой, который ему нальют в баре. И мысль эту, между прочим, внушил ему сам Михаил.
— Я бы и рад воздержаться, — ответил Столяров, — но не могу. Мне для дела. А ты лучше не пей. Сделаешь глоток — и не остановишься. Уж я-то знаю.
С этими словами он отошёл от стойки, прихватив стаканы и банку, а Гарин ещё с минуту простоял на месте, не замечая ничего вокруг себя и беззвучно матерясь.
Самого низкорослого из посетителей бара Михаил высмотрел сразу. Коротышка был к тому же единственным, кто не стоял, облокотившись локтями о столик, а сидел на поставленном на попа деревянном ящике. Стоя он попросту не дотянулся бы до столешницы. «Ростом чуть повыше бюрера, — определил Столяров. — А башка почти как у контролёра. Ну и урод!»