Дочитав короткий стишок, паренёк в цилиндре спрыгнул с возвышения и затерялся в толпе слушателей.
Олег обвёл помещение бара бездумным взглядом и медленно двинулся в сторону туалета, надеясь, что хотя бы его оставили на прежнем месте. Туалет был на месте: три расколотых писсуара, две кабинки, две раковины. На стене над раковинами сохранилось даже треснувшее в двух местах зеркало с частично облетевшей амальгамой. Поворачивая ручку ржавого крана, Гарин ни на что особо не надеялся, но водопровод, к его удивлению, ещё функционировал. Работающее, несмотря на отключение всех станций, электричество удивляло его меньше. Всё-таки электрический полтергейст, аномалия «электра», да и вообще вся Зона пронизана энергиями разного рода, надо только грамотно расставить накопители. А вот водяных здесь, кажется, до сих пор не водилось.
Дождавшись, когда вода из коричневой станет светло-жёлтой, Олег намочил ладони и протёр лоб и щёки. Когда он снова взглянул в зеркало, рядом с его усталой мокрой физиономией отразилось улыбающееся смуглое лицо с бакенбардами. От неожиданности Гарин открыл рот и сказал первое, что пришло на ум:
— Привет. Тебя Пушкин зовут?
— Зачем Пушкин? — Паренёк улыбнулся ещё шире. — Жига меня зовут. А тебя?
— Меня? — Олег вспомнил предостережение Шустра, касающееся их с Михаилом реальных имен, и, вздохнув, представился: — Студент.
— Студент? Не слышал. Послушай, Студент, у тебя, может, картон есть?
— Какой картон?
— Любой картон. Краски есть, я раскрашу. Нужен только картон. Смотри. — Он крутанул в пальцах свой чёрный цилиндр. — Видишь? Совсем затрёпанный. Или как сказать? Потрёпанный, да? Скоро выступать будет нельзя.
— Нет, картона нету. То есть я не знаю…
Гарин окончательно растерялся. Вообще-то в том рюкзаке, что навьючил на него Столяров, могло оказаться всё что угодно: и рулон картона, и Большая Советская Энциклопедия в тридцати томах.
— Мне метра хватит, — по-своему истолковал его замешательство молодой цыган.
Глядя на своё отражение, Жига резким движением сорвал бакенбарды, зашипел и потёр запястьями щёки.
— Охххх… Жжётся! — пожаловался он. — Клей жжётся. — И снова улыбнулся.
Без фальшивой растительности на лице цыганёнок стал выглядеть ещё моложе. Теперь Олег не дал бы ему больше четырнадцати лет. Кроме того, паренёк вдруг остро напомнил Гарину Беса, младшего члена тройки Коршуна, этого серого кардинала при дворе Пси-Мастера. Бес погиб с белым флагом в руках, когда в одиночку бросился на группу вооружённых наёмников, повинуясь ментальному приказу Олега. Он был кавказцем, а не цыганом, но почему-то именно о нём вспомнил Гарин, глядя на смуглое лицо и густые чёрные брови Жиги.
— Ты, значит, тут выступаешь? — спросил он.
— Да, иногда, — кивнул цыганёнок. — Почему нет? Мне не тяжело, а людям нравится. Смеются, едой делятся. Я раньше в театре выступал.
— В цыганском?
— Нет, в детском.
— А вообще чем занимаешься?
— Хожу здесь и там. С людьми разговариваю. Много знаю. Всё, что хочешь, достать могу.
— И картон? — улыбнулся Олег. Общаясь с Жигой, вообще было трудно сдержать улыбку.
Цыганёнок заливисто рассмеялся и фыркнул.
— Фу! Облился весь. И картон могу. Только время надо.
— А «венец» достать можешь?
Гарин не сумел бы ответить, что заставило его заговорить о «венце» с практически незнакомым человеком. Возможно, непосредственность Жиги была столь же заразительна, как и его смех. А ещё с ним было очень легко общаться. Даже Олегу, который обычно трудно шёл на контакт с новыми людьми. Да и с хорошо знакомыми, положа руку на сердце, тоже.
— Венец? — Цыганёнок потёр переносицу. — Венец, венец, делу конец… А! Это вот такая штука?
Он сложил руки перед лицом, так чтобы кончики пальцев касались друг друга, затем, не размыкая рук, вывернул ладони в разные стороны и приложил ко лбу. Гарин обмер, не веря своей нечаянной удаче. При всём желании он не смог бы изобразить «венец» лучше, чем это сделал Жига. Сил у Олега хватило на кивок.
— Достать, не достать, — погладил щёку цыганёнок, — но я знаю, у кого есть такая штука. Она тебе нужна?