Гарин сел на заправленное одеяло, потом, подумав, лёг и забросил ноги в ботинках на металлические прутья спинки. Здесь ему ничего не угрожало. В случае опасности «венец» предупредил бы о ней заблаговременно. Олегу было легко и спокойно. «Как дома», — сказал бы он ещё полтора месяца назад. Но с тех пор много чего изменилось, и Гарину перестало быть легко и спокойно в собственной квартире после того, как не стало Марины. «Дом там, где сердце» — так, кажется, говорят? В таком случае домом Олега стало Востряковское кладбище, потому что именно там в цинковом гробу было похоронено его сердце.
Сталкер Дизель, судьба которого причудливым образом переплелась с судьбой Олега Гарина, тоже когда-то спал на этой койке. Даже плакат с Анджелиной Джоли Олег унаследовал от него как довесок к переданным через «венец» воспоминаниям. Дизель так же горевал о погибшей девушке, которую, по горькой иронии судьбы, тоже звали Мариной. Её фотографию сталкер хранил в верхнем ящике тумбочки. Сейчас её там не было. Гарин сам забрал фотографию, покидая книжный, а после сжёг её на огоньке спички, отпустив на свободу чужую память и боль. Тем не менее он выдвинул ящик тумбочки, заглянул внутрь — и рывком сел на кровати, сильно приложившись затылком об уголок верхнего яруса.
Искры брызнули из глаз Олега, но ему было не до них. Присев в проходе между двумя койками, он обвёл помещение стволом автомата. Нагнулся ещё ниже и заглянул под нижний ярус кроватей. Затем, наоборот, привстал на цыпочки и проверил, не прячется ли кто-нибудь наверху. Только после этого Гарин снова приблизился к тумбочке.
На дне выдвинутого ящика лежал конверт, сложенный из тетрадного листа. Вместо имени адресата в углу конверта красовался выполненный авторучкой рисунок, тем не менее Олег не сомневался, что письмо оставлено здесь именно для него. Не исключено, что в иной ситуации изображение маленького щеночка, гоняющегося за собственным хвостом, показалось бы Гарину забавным и даже трогательным, но сейчас не вызывало ничего, кроме сухости во рту и учащённого сердцебиения.
Ещё раз окинув комнату взглядом, Олег взял конверт. Больше в ящике не было ничего. Гарин проверил на всякий случай и нижнее отделение тумбочки, но там тоже было пусто. Он попробовал развернуть конверт одной рукой, так как не хотел даже на мгновение откладывать в сторону автомат, и в этот момент услышал выстрелы. Стреляли где-то на улице. Определить направление точнее Олег не мог: шум выстрелов, приглушённый стенами и дверьми, в помещении без окон звучал не громче треска разрываемой ткани. Но стрельба велась из автомата, причём длинными очередями, что в случае Михаила говорило о высокой степени опасности. Ответных выстрелов слышно не было, но спокойней от этого не становилось.
Смяв и сунув конверт в карман, Гарин бросился к выходу. По коридору, заваленному трупами, он промчался, не глядя под ноги и стараясь не думать о том, что так громко хрустит под подошвами. На бегу Олег пытался сориентироваться в происходящем с помощью «венца». Яркий огонёк сознания Столярова он мог бы узнать из тысячи. Гарин улавливал общий эмоциональный фон: испуг, ярость и боль, но не мог ухватить ни одной, даже отрывочной мысли. Впрочем, насколько Олег успел его изучить, подполковник практически не думал в те моменты, когда стрелял, взрывал или дрался. Его огонёк почти не двигался, только странно колыхался из стороны в сторону. Ещё более странным было то, что других огоньков поблизости от Михаила Гарин не наблюдал. Навряд ли Столяров стал бы тратить патроны на стайку тушканов или крыс. Неужели всё-таки бюреры?
С этой мыслью Олег промчался через торговый зал, нырнул в лаз, проделанный в баррикаде, — да так и замер в нём, не зная, что делать дальше. Не бюреры — в десяти шагах от разбитой витрины бесновались два псевдогиганта. Стоя по разные стороны от автобуса, они по очереди ударяли о землю своими огромными нижними конечностями, порождая локальные ударные волны. Асфальтовое покрытие крошилось и изгибалось гармошкой под их ударами, автобус опасно кренился то в одну, то в другую сторону. Гиганты были похожи на разъяренных спортивных болельщиков, решивших раскачать и перевернуть автобус с командой противника, посмевшей победить в решающем матче. Вот только вместо спортивной команды в автобусе находился Михаил. Он то пропадал из виду, то снова появлялся в одном из окон и пытался стрелять. Понятно, что о прицельной стрельбе речи не шло, а случайные выстрелы для толстокожих мутантов были не страшнее щекотки. Похоже, Столяров был и сам не рад, что забрался в автобус и застрял в нём, как камешек в погремушке. Избери он другую тактику, и у него была бы возможность спастись бегством от довольно неповоротливых в общем-то тварей.