— Ты понял меня?
Жига зашипел, глядя на отдавленную ладонь, потом медленно сжал пальцы в кулак.
— Я спрашиваю, ты понял меня? — повторил Михаил.
— Да… — выдохнул цыганёнок. — Я мало говорить русский.
— Достаточно, чтобы глумиться над нашим литературным наследием.
— Я… ничего не буду говорить.
— Ошибаешься. — Столяров присел перед Жигой на корточки и потянул его за волосы, так чтобы их лица оказались на одном уровне. — Ты всё расскажешь. По-хорошему или по-плохому, но…
Неожиданно цыганёнок с шумом втянул носом сопли, явно намереваясь харкнуть в лицо врагу, но Михаила этот маневр не застал врасплох. Он резко выбросил вперёд руку и воткнул три сомкнутых пальца в шею парня на сантиметр выше кадыка.
— Сам жри свои сопли, — с улыбкой сказал он. — Давай, давай, приятного аппетита! Мальчиши-Кибальчиши в роду были?
В этот момент Олег понял, что Столяров не оставит цыганёнка в живых, даже если тот добровольно поделится информацией. Хотя бы из соображений самообороны. Потому что в ответном взгляде тёмно-карих глаз он прочёл чёткий и недвусмысленный смертельный приговор им обоим. И всё же Гарин попытался вмешаться.
— Жига, — сказал он. — Может, ты зря упрямишься? Ты ведь даже не знаешь, о чём мы собираемся тебя спросить.
Михаил обернулся к Олегу и покачал головой.
— Зря. «Хороший опер — плохой опер» — известная игра, но у нас чертовски мало времени.
— Это ты — опер, — огрызнулся Гарин. — А я — человек.
— А этот зверёныш? Он — тоже человек?
— И он — человек.
— Пусть так, — мягко сказал Столяров. — Только, если я не ошибаюсь, этот человек знаком с другим человеком, который лишь за последние полтора месяца отправил на тот свет почти пятьсот человек. Включая одного очень близкого тебе человека. И пока среди вас, людей, происходят такие вещи, я лучше побуду опером.
— А если ты ошибаешься?
— В таком случае я готов ответить за каждую свою ошибку.
На это Олег не нашёлся, что сказать. Михаил кивнул с пониманием.
— Слушай, ты вроде спать хотел? Там, за перегородкой, я видел пару спортивных матов. Иди отдохни, завтра будет трудный день.
Это было правдой. Гарину очень хотелось спать. Но ему не хотелось оставлять цыганёнка наедине с подполковником СБУ Михаилом Столяровым, которого он до этого знал как Камня, а ещё раньше — как Палача. Олег хорошо представлял, чего можно ждать от этого человека, особенно когда он, как сейчас, начинает говорить подчеркнуто спокойным тоном. Поэтому твёрдо сказал:
— Спасибо, я ещё посижу.
— Уйди, Олежка, я прошу.
— Ничего. Я знаком с твоими методами работы.
— Ни черта ты не знаком!
Столяров остановился над Жигой, засунув руки в карманы штанов и широко расставив ноги.
— Сейчас я начну задавать вопросы, — сказал он, — а ты будешь на них отвечать. За каждый вопрос, на который я не получу ответа, я буду отрезать тебе палец. Когда закончатся пальцы, я отрежу тебе уши. Потом выколю глаза. После пятнадцати вопросов без ответа ты перестанешь быть мужчиной. А теперь — внимание, первый вопрос. Лёгкий. Ты понял меня?
Во взгляде цыганёнка не было и капли страха. Он снова выдал длинную фразу на своём родном языке, но, когда Михаил наступил ему на коленную чашечку и вежливо попросил перевести, перешёл на русский.
— Я сказал… Отрежешь мне палец — завтра потеряешь два. Выколешь глаз — сам станешь слепой. Я не боюсь ни бога, ни чёрта, гаджо. А на тебя я плюю.
И он действительно плюнул, но самолюбие Столярова от этого не пострадало, а его ботинок стал только чище.
— Ясно. — Михаил вынул правую руку из кармана и щёлкнул выкидным лезвием ножа. — Ответ не засчитан.
Жига задёргался, но Столяров придавил коленом его ноги и кулаком прижал к полу ладонь с растопыренными пальцами.
«Это враг, — напомнил себе Олег. — Он помогает врагам. А значит, его руки тоже в крови. В крови Марины».
И всё равно, когда кончик лезвия царапнул пол, он отвернулся. И испытал малодушное облегчение от того, что цыганёнок не кричал.
— Вот так, — сказал Михаил, поднимаясь с колен. — В правом ухе ты уже не поковыряешь. Продолжим наш вечер вопросов и ответов…
— Отрежешь палец — потеряешь два! Отрежешь ухо — оглохнешь! — как проклятие, повторил Жига. На его губах блестели пузыри кровавой слюны.
Когда Михаил повернулся к цыганёнку спиной, Гарину стало видно, насколько подполковнику не по себе. Он подошёл к столу, за которым сидел Олег, опёрся о столешницу и негромко сказал:
— Ничего не выходит. Он действительно ни черта не боится.