Санитары укрыли окровавленное тело простынкой и вынесли из догорающей палатки вторую медсестру — Галину. Она еще подавала признаки жизни, прерывисто дышала, дрожали ресницы. Ранения были тяжелые, санитары сетовали, мол, не довезем, не успеем, но спешили. Нужно действовать, если есть хоть какой-то шанс!
Врачу из петербургской академии осколками перебило голень, повредило стопу. Он потерял много крови, но пребывал в сознании, пытался что-то сказать. В этот же день его доставят на базу Хмеймим, потом специальным бортом с медицинским модулем отправят на военный аэродром Чкаловский. Галина не выживет, слишком тяжелыми окажутся раны.
Минометы снова стреляли, на этот раз в стороне, били по жилым домам. Сирийским детям несказанно повезло, что их автобус не доехал до базы, и они не угодили в эту огненную свистопляску. Большого количества жертв удалось избежать, но счет пострадавшим шел на десятки. Легкое ранение получил журналист канала RT, спешивший на место происшествия. Догорали палатки, чадя зловонным дымом. Валялись груды оплавленного железа, истерзанные вещи, возвышались обугленные каркасы палаток.
Бурные эмоции овладевали людьми: как они посмели, как рука поднялась?! Это звери, в которых нет ничего человеческого! Окрестные кварталы прочесывали войска. Спасатели расчищали место бедствия, сгребали обломки. Пострадавших отправляли в госпиталь МЧС, развернутый в соседнем квартале. Часть палаток уберегли от пожара, вынесли оборудование. Госпиталь должен работать, пусть хоть небо на землю свалится. Люди военные, чувство долга — не пустой звук. А нелюди за все поплатятся. Это произойдет очень скоро.
Глава первая
Над каменистой равниной провинции Алеппо плавал полуденный зной. Солнце раскалило сухую почву, вросшие в землю глыбы известняка. Желтели метелки полыни, понурился саксаул. В безоблачном небе кружили хищники, высматривали мелких грызунов.
Ландшафт здесь был неоднородным. Уровень местности колебался, высились, словно древние курганы, голые холмы; рассекали землю глубокие овраги. Белело русло пересохшей реки, засыпанное камнями. Извивалась грунтовая дорога. Когда-то тут пролегал караванный путь, погонщики гнали верблюдов, навьюченных контрабандой, от плодородных долин Евфрата к портам Средиземноморья. Теперь караваны встречались редко, контрабандисты предпочитали иные, безопасные пути.
Маленький поселок притулился под каменной шапкой. Глинобитные хибары, пара вытянутых бетонных блоков, затейливый лабиринт узких проходов между постройками.
Поселок опоясывал каменный забор. В смутные времена он выполнял защитные функции, служил оборонительным валом маленькой крепости, но теперь не тянул даже на достопримечательность. Стены обвалились, раскрошилась каменная кладка, сквозных проломов в ограде было больше, чем целых мест. Мирные жители поселок покинули.
Но кто-то здесь был. Во дворе между бетонными коробками стоял пыльный минивэн без номеров, рядом с ним крутились люди в камуфляже. Эта публика смотрелась довольно грозно. Все увешаны оружием — российскими АК, американскими штурмовыми винтовками. Разгрузочные пояса с бронежилетами и всем необходимым, тяжелые бутсы. Лица смуглые, бородатые. Маски эти люди не носили, в безлюдной местности в них не было нужды. Слышались смех, арабская речь.
Распахнулась дверь в приземистом блоке. Из него вышли трое мужчин восточной наружности, в щеголеватой униформе американского покроя «Эй-Си-Ю». Они направились к микроавтобусу.
Последовало прощание с теми людьми, которые оставались здесь:
— Аллах Акбар, братья, да хранит вас Всевышний.
Люди расселись по местам, заурчал мотор. Минивэн с эмблемой «Тойоты» выехал на дорогу, петляющую по бугристому полю. Он миновал подобие контрольно-пропускного пункта. В укрытии под стеной сидели несколько бородачей с ручным пулеметом. Люди в камуфляже провожали глазами автомобиль. Он прыгал по кочкам, волоча за собой облако гари и пыли, и вскоре пропал в дымке зноя. Метрах в трехстах от поселка водитель выжал газ, штурмуя покатую горку, выбрался на автомобильную дорогу и повернул направо, на восток. Удалялось вихревое облако, затихал шум.
Трое мужчин, переговариваясь, потянулись к бетонному блоку. Те, кто были во дворе, тоже незаметно рассосались. Остался часовой. Он отступил в тень, сел на каменную «завалинку» и начал баловаться примитивными четками.