— Ты плачешь?
Все, что я слышу, — это стук собственного сердца в ушах.
Перед моим лицом появляется рука и щелкает пальцами. Я перевожу взгляд обратно на Арчера и вижу, что в коридоре кроме нас никого нет. Я делаю еще один вдох, и после того, как Арчер снова зовет меня по имени, паника возвращается с новой силой.
Рыдание подступает к горлу, а плечи содрогаются. Нет, нет, нет. Я не плачу, и меня нелегко сломать. Мало кто способен на это, но Джесси Дэвис продолжает брать на себя эту роль и каждый раз тянет меня на дно.
— Эй, эй. Тише.
Арчер обнимает меня за плечи, затем поднимает на ноги и прижимает к себе.
Я качаю головой, уткнувшись в его теплую грудь, отказываясь произносить хоть слово. Все в порядке. Соберись, черт возьми, Рен.
— Это из-за Стоуна? Что он натворил, что ты вот так вылетела на лед? Если хочешь, я могу помочиться в его хлопья завтра утром.
Я пытаюсь рассмеяться, но получается лишь новый всхлип. Рука Арчера погружается в мои волосы, запутываясь в них, пока он прижимает мое лицо к своей груди. Его сердце спокойно бьется, и я стараюсь синхронизировать свое с его ритмом.
Но ничего не выходит.
Слова отца звучат в голове, как эхо, насмехаясь надо мной и подпитывая мой страх — ровно так же, как он делал с тех пор, как я вообще научилась бояться.
12.СТОУН
Я умираю с голоду. Больше, чем обычно после тренировки. Всё, чего я хочу — это прийти домой и съесть огромную тарелку пасты, курицы и салата. Звучит странно, я знаю. Но именно такой обед меня ждал, когда я возвращался после тренировки в детстве, и теперь мне хочется этого больше всего.
Этого, и немного долбаной стабильности.
Но до нее еще далеко. Когда Рен исчезнет из моей жизни, и останется только хоккей, вот тогда я действительно смогу сконцентрироваться.
Перекинув сумку через плечо, я машу тем, кто остался в раздевалке. В другой день я бы подождал Эвана и Салли, но они оба тормозят сегодня — Салли до сих пор одевается, а мой желудок уже бунтует.
Я заворачиваю за угол и останавливаюсь как вкопанный.
Рен.
Арчер.
Первое, что я замечаю, — это их объятия. То, как он обхватывает ее затылок и прижимает к своей груди.
Второе — это ее паника. Ее рот открыт, а грудь вздымается. В ее глазах стоят чертовы слезы.
Особенность Рен в том, что я никогда не видел, чтобы она плакала. Ни когда соцработник в тысячный раз привозил ее обратно в дом Эвана. Ни когда над ней издевались в школе. Ни когда над ней издевался я.
Но сейчас она плачет, а Арчер выглядит так, будто разрывается между растерянностью и ужасом. Наш вратарь — крупный парень. И последний человек, с кем стоит связываться. Но сейчас он выглядит виноватым, пока гладит ее по волосам, будто имеет какое-то гребаное право прикасаться к ней.
Почему он прикасается к ней?
Почему она плачет?
По какой-то причине это только подстегивает мой гнев. Я бросаю сумку и бросаюсь к ним, отрывая Рен от него. Она отшатывается в сторону, но я сосредоточен на Арчере. Он слишком поздно понимает, что происходит, и не успевает подготовиться к удару кулаком в лицо.
Что-то хрустит в руке, но кровь, хлынувшая из его носа, стоит этой боли. Он кричит и отталкивает меня, но без особого усилия.
Черт, я жажду драки. Я снова бросаюсь на него. Арчер хватает меня за плечи и практически отбрасывает к стене, но я возвращаюсь и наношу ему быстрый удар в ребра. Боль в руке адская, но я не останавливаюсь и снова бью его в живот. Он сгибается пополам, задыхаясь, кровь брызжет на пол.
Арчер вытирает нос.
— Какого хрена?
— Не смей, блядь, прикасаться к ней, — рычу я. — Ты довел ее до слез?
— Ты рехнулся?
Я толкаю его, и он смеется, отступая назад. Только вратарь может смеяться и истекать кровью одновременно.
— Держись от нее подальше, — я указываю на него пальцем. Сердце колотится, как бешеное, адреналин смешивается с усталостью после тренировки.
— Стоун! — Эван встает между нами. Его рука на моей груди — единственное, что удерживает меня от того, чтобы оторвать Арчеру голову. — Что происходит?
— Он довел ее до слез.
— Ни хрена подобного, — огрызается Арчер. — Я успокаивал ее.
Я свирепо смотрю на него.
— Успокаивать можно и на расстоянии, придурок. Для этого не обязательно ее лапать.
— Да ты совсем ебанулся, Фостер...
— Хватит, — рявкает Эвен. — Арчер, уйди. Пожалуйста.
Я поднимаю брови, и здоровяк, наконец, уходит. Скатертью дорога. Но когда я поворачиваюсь к Рен, она уже не плачет.
Теперь она злится. Так же, как злился я.
Злюсь до сих пор.
Черт возьми, она меня совсем запутала.
— Иди к дьяволу, Стоун, — говорит она ровным голосом.
Я недоуменно моргаю.
— Что?
Она хватает Эвана за руку и тащит его мимо меня.
— Советую тебе привыкнуть к аду. Ты приветствовал меня там, когда мы начали жить в одной комнате, но именно тебе предстоит провести в нем следующие несколько месяцев.
Они уходят, а я стою в полном замешательстве, пока из раздевалки не выходит Салли.
— Что случилось? Я слышал крики.
Я подхватываю сумку с пола, и иду за ним. Мы направляемся в сторону хоккейного дома. После такого дня мне просто необходима прогулка на свежем воздухе.
— Мне показалось, что Арчер вел себя неподобающим образом с Рен.
Салли фыркает.
— Ты в курсе, что ты сам буквально определение неподобающего поведения с Рен.
Я открываю рот от удивления.
— Что? Это неправда.
— Правда.
Ну… может быть.
— Это просто потому, что мы знаем друг друга целую вечность. Она псевдосестра моего лучшего друга, что по сути означает, что и моя сестра тоже.
Самая большая ложь, которую я когда-либо говорил, особенно учитывая, что я не могу перестать думать об ее лице, когда вибратор коснулся ее под одеялом. Это не выходит у меня из головы. Она не выходит у меня из головы.
К тому времени, как мы возвращаемся в дом, во всех комнатах горит свет.
Рен сидит за столом с тарелкой макарон с сыром, Эван рядом с ней. Тейлор и Грант тоже здесь. Арчер сидит рядом с Эваном, на расстоянии от Рен, и это немного успокаивает меня. У всех парней мокрые волосы и серьезные выражения лиц, что означает, что она успела настроить их против меня.