Если бы две недели назад кто-то спросил, рад ли я, что Рен Дэвис съезжает, я бы ответил : «да, черт возьми». Я бы сам упаковал ее барахло в мешки для мусора и выставил их на газон перед домом, чтобы их забрал тот, с кем она договорилась.
Но теперь...
Нет.
Я заставляю себя двигаться, расшнуровываю коньки и переодеваюсь в уличную одежду. Закончив, киваю Гранту и выхожу вслед за ним на улицу.
— Хочешь выпить? — предлагает он.
Так мы и оказываемся в «Шэдоу».
Рен занята другими столиками, ее темные волосы выбиваются из косы, падая на лицо. Она выглядит такой же уставшей, как я себя чувствую, но не останавливается ни на секунду.
Другая официантка приносит нам пиво. Мы с Грантом молча сидим, а я продолжаю наблюдать за Рен. Она исчезает на кухне, и через пару минут выходит с подносом, уставленным тарелками. Расставив их по столу, она заправляет волосы за ухо и сразу же бежит дальше.
— Чувак.
Я хмурюсь и поворачиваюсь обратно к Гранту.
Его лицо ничего не выражает. Ни радости, ни злости — просто намеренное безразличие. Но уголок губ дергается вверх, когда он говорит:
— Ты в полной заднице.
— Ты это мне говоришь, — бормочу я.
— В пятницу у нас первая предсезонная игра. Что тебе нужно, чтобы быть в форме?
Я вздыхаю.
— Я справлюсь.
Он хмыкает.
Панический голос Рен возвращает мое внимание к ней. Мне требуется доля секунды, чтобы отыскать ее в переполненном баре — словно я никогда не переставал следить за ней, даже пока говорил с Грантом. Какой-то парень держит ее за запястье, несмотря на то, что она пытается вырваться.
Перед глазами вспыхивает красная пелена.
Я срываюсь с места раньше, чем Грант успевает что-то сказать, и быстро направляюсь через зал. Только подойдя ближе, понимаю, что это еще одна компания парней из колледжа. Возможно, футболисты. Не знаю. Мне плевать, каким видом спорта они занимаются, главное, что они трогают Рен.
— Советую тебе отпустить ее, — я останавливаюсь рядом с ней и бросаю на парня мрачный взгляд.
— О, гляньте, герой-любовник пришел на помощь, — скалится он.
Его друзья смеются.
Я наклоняю голову, а затем делаю выпад в его сторону. Хватаю его за затылок и дергаю вперед, впечатывая лицом в стол. Раздается приятный хруст, и Рен выскальзывает из хватки. Я отпускаю его и отступаю, а он выпрямляется. Из его носа течет кровь.
— Считай это предупреждением. — Я указываю на него. — И передай остальным ублюдкам, что Рен Дэвис под запретом.
— Стоун...
Я поворачиваюсь к ней.
— Не начинай, Палка.
Ее лицо раскраснелось, волосы растрепались. У меня возникает первобытное желание наброситься на нее как пещерный человек. Перекинуть ее через плечо, вынести на улицу и трахнуть, просто чтобы все поняли, что она моя.
Это так не работает.
— Тебе нужно уйти. — Она хватает меня за руку.
Только тогда я понимаю, что вокруг воцарилась тишина.
Подходит Грант и выводит меня. Рен идет следом.
— Ты монстр, — кричит она. — Обвиняешь меня в эгоизме, но на самом деле ты просто хочешь избавиться от меня любым способом!
— Нет. — Я разворачиваюсь и указываю на нее пальцем. — Все, чего я хочу, — это играть в хоккей! А я не могу этого сделать, пока ты морочишь мне голову.
Она пристально смотрит на меня. У нее хватает наглости выглядеть обиженной.
— Ты издеваешься?
— Ты ставишь под угрозу все, чего я хочу! — Я вырываюсь из хватки Гранта и прохожу мимо нее. К черту все это. Я срываюсь на бег. Мне плевать, куда бежать — просто не могу больше оставаться здесь.
Я ненавижу ее.
Я ненавижу ее.
Я ненавижу ее.
Может, если повторить достаточно раз, это станет правдой.
Я только начинаю засыпать, как дверь Рен приоткрывается. Последнюю неделю она плакала во сне каждую ночь. Но выходила всего несколько раз. И мы ни разу не обмолвились ни словом.
С Эваном мы сейчас тоже не разговариваем. Он до сих пор злится из-за фотографии, из-за того, что я вел себя, как черствый придурок, и еще потому, что я так и не прояснил ситуацию с Рен. Каждый раз, когда Эван видит нас вместе в одной комнате, он хмурится, как будто я угробил его любимого питомца, и выходит так же быстро, как и вошел.
Свет от телефона Рен скользит по моим вытянутым ногам, поднимается вверх по груди и, наконец, останавливается на лице.
Я прищуриваюсь, не понимая, почему мы нарушаем привычный порядок.
— Почему ты все еще здесь? — Я пожимаю плечами и поднимаю руку, заслоняя лицо от света. — Это из-за чувства вины?
— Я, блядь, не знаю. — Я откидываюсь назад, ударяясь головой о стену, а затем добавляю: — Да, возможно, я действительно чувствую вину.
Рен колеблется. Но лишь на секунду.
— Хорошо.
Я не спорю с этим.
Она уходит по коридору. Свет от холодильника на короткое мгновение освещает кухню, затем дом снова погружается в темноту. Я жду, что она вернется и уйдет в свою комнату, но вместо этого... Рен останавливается передо мной.
Затем сползает по стене, садится рядом и протягивает бутылку воды.
— Это не перемирие, — предупреждает она.
Я улыбаюсь и беру бутылку.
— Даже не мечтал об этом.
Но в одном я уверен: Рен не в безопасности одна. Это очевидно. Я уже продумал, что нужно сделать. Связался с куратором и попросил перевести меня в ее группу по финансам. Это было легко. Тот же преподаватель, та же программа, только другое время. Потому что, если в моей группе нашлись придурки, которые полезли в ней, то и в ее группе таких хватает.
Одна мысль об этом приводит меня в ярость.
Также я раздобыл ее полное расписание. Она выбрала такие лютые курсы по естественным наукам и математике, что у меня мозги закипели просто от названий. Я подумывал перевестись на них, но к черту. Тем не менее ничто не мешает мне оказаться рядом в коридоре после ее лекции... и случайно идти в том же направлении, что и она на следующую пару.
Если вдруг она спросит… но она не спросит. Потому что я – воплощение скрытности.
— У тебя такой вид, будто ты что-то замышляешь.
Ладно, может не совсем.
Я смотрю на нее.
— Ты не устала?
— Смертельно.
Ее улыбка. Эта печальная, изможденная улыбка переворачивает что-то во мне.
И мой член реагирует довольно явно. Я прикрываю выпуклость бутылкой, прежде чем она успевает заметить что-то.