Я захлопываю дверь ногой и сажу ее к себе на колени. Глажу ее по волосам.
— Здесь только мы.
Она вздрагивает, пальцы сжимают мою рубашку, а потом медленно расслабляются. Ее ладонь раскрывается. Поразительно, сколько тепла передается от нее ко мне.
— Прости, Стоун.
— За что?
Она поднимает мою руку и проводит большим пальцем по сбитым костяшкам.
— Кулаком не вышло. Поэтому я просто таранил дверь, пока замок не сломался. — Я сдержанно смеюсь, скрывая внезапную нервозность. Черт, я уже не пятнадцатилетний мальчишка, который учится разговаривать с симпатичными девушками. — Все в порядке...
— Но?
Всегда есть «но». И в данном случае — это слон в комнате. Причина ее криков.
— Но, думаю, я заслужил правду. Ты сказала, что у тебя в комнате кто-то был. Ты запаниковала из-за фотографии, которую я опубликовал. Кто тебя преследует?
Я даже не могу выразить, как сильно мне нужно, чтобы она была откровенна.
Рен соскальзывает с моих колен и отодвигается назад, пока не упирается в стену. Затем берет мою подушку и прижимает ее к груди.
— Я действительно должна рассказать тебе правду. — Она отводит взгляд. — Но не хочу, чтобы ты возненавидел меня.
Я внимательно смотрю на нее.
— Сомневаюсь, что смогу тебя возненавидеть.
— Ты и так уже ненавидишь меня за… — Ее челюсть напрягается. — За то, что я сделала в школе.
— Просто скажи правду, — отвечаю я. — Пожалуйста, Рен.
Она трет глаза и кивает.
— Ну, ты же знаешь, что мой папа замешан в кое-каких делах.
— Ты про наркотики. — Я удерживаюсь от фырканья, поскольку это очевидно.
— Когда я была подростком, он заметил, что у меня талант к... рецептам. — Она отбрасывает подушку и резко встает. — Рецептам незаконного характера.
Охренеть.
— Ты варила для него наркотики?
— Ага. Ну, сам понимаешь, на такой работе трудно найти человека, который был бы достаточно умен, чтобы не подорвать себя. — Она заправляет прядь волос за ухо и слабо улыбается. — Но такая… деятельность... всегда влечет за собой кое-что еще. В основном, плохих людей.
— Но твой отец…
— Отец не мог защищать меня круглосуточно. — Выражение ее лица омрачается. — И иногда мне кажется, что он и не хотел.
Это просто безумие.
— Ты варила ему метамфетамин, а у него даже не хватило порядочности обеспечить твою безопасность?
Она смеется.
— Ты слышишь себя, Стоун?
Я тоже встаю. Провожу руками по волосам.
— Это всего лишь предыстория, так ведь?
— Да. Итак... я жила с отцом пару месяцев, потом что-то происходило. Он влипал в неприятности, или кто-то из соседей вызывал копов — и я оказывалась у Митчеллов.
Семья Эвана.
Рен прочищает горло.
— В общем, я разорвала все связи, когда поступила в колледж. Отец попал в тюрьму, и мне показалось, что это самое подходящее время для того, чтобы начать все с чистого листа.
Я сужаю глаза. Она пряталась от отца-наркоторговца…
— Пока я не выложил фотографию?
Она подходит к окну, отодвигает занавеску и выглядывает наружу.
— Рен.
— Да, Стоун, пока ты не выложил фотографию. Тогда начались телефонные звонки.
По спине пробегает мороз. Она рассказывает все это со странным спокойствием. Будто не осознает, о чем говорит, а просто излагает факты.
— Твой отец?
— Он нашел меня, — выдыхает Рен. — Он хочет вернуть меня в «бизнес».
Я уже знал, что это его наркотики она подбросила в мой грузовик в старших классах. Мне было известно, что она из неблагополучной семьи. Что она не спала, когда жила там, и не ела. Каждый раз, когда Рен возвращалась к отцу, она теряла вес, а под ее глазами появлялись темные круги.
Эван давал ей ключи от машины, чтобы она могла вздремнуть.
Но я не подозревал…
— Тебе причиняли там боль?
Она бросает на меня взгляд через плечо. Темные волосы свободно падают ей на спину. Мне хочется запустить в них пальцы. Потянуть за них.
Высунь голову из канавы.
— Не больше, чем ожидалось, — шепчет Рен.
Я закрываю глаза. Всё внутри меня вспыхивает белым пламенем — ярость, такая жгучая, какой я никогда раньше не испытывал. Кажется, теперь уже дрожу я. Я сжимаю кулаки и пытаюсь дышать, но это почти не помогает.
— Стоун.
Рен нуждается в защите.
Это не подлежит сомнению. Я облажался, и кто-то явно пытается вернуть ее обратно в отцовский «бизнес»... Хотя нет. «Вернуть» — это слишком мягко. Я не сомневаюсь, что они затащат ее обратно силой.
— Стоун.
Ее пальцы скользят по моим рукам, обвивая шею. Она тянет меня к себе, пока ее дыхание не касается моих губ.
Кто-то был в ее комнате. Они специально устроили там бардак, чтобы оставить Рен четкое послание.
Нам нужны чертовы камеры наблюдения. Или телохранитель, который будет ходить за ней по пятам...
— Я не хочу снова засыпать, — шепчет она. — Ты поможешь мне с этим?
Я открываю глаза.
Она прямо передо мной, ее глаза — то зеленые, то карие — такие притягательные, что я без сомнений мог бы утонуть в них…
Если еще не утонул.
— Ты делаешь мне предложение, детка?
Она прикусывает губу, чтобы скрыть улыбку, и медленно кивает.
О, черт. Я пропал — и, судя по блеску в ее глазах, мы оба это знаем.
19.РЕН
Сон раньше был спасением — способом отключиться от всего, спрятаться. Но теперь он больше не дает передышки от реальности. Я боюсь засыпать. Боюсь, что кто-то придет за мной — особенно теперь, когда я знаю, что люди отца уже были в моей комнате. Они преследуют меня даже во сне. Но, по крайней мере, пока я не сплю, я могу притвориться, что Стоун Фостер защитит меня от всего плохого в жизни… даже если всего несколько часов назад я сама считала его частью этого «плохого».
Стоун смотрит в потолок, его челюсть подергивается, словно он борется с искушением.
— Я не могу тебе отказать.
Он обхватывает меня за задницу и поднимает. Я прижимаюсь к нему, чувствую, какой он твердый через тонкий хлопок штанов, и это что-то делает со мной. Я жажду его прикосновений, его губ, его взгляда. Я хочу всего этого, и хочу, чтобы он забрал тот страх, который я чувствовала, запертая в своей маленькой комнате.
— Поцелуй меня, — шепчу я, глядя ему в глаза. Те два прошлых поцелуя были другими. Теперь же я ищу спасения. Я хочу, чтобы он заглушил все вокруг, и сейчас между нами нет ни капли ненависти или расчета.